– Да.
– Прежде, чем они уничтожат всю галактику?
– Именно так.
– И как мы это сделаем?
– Не знаю, – сказал Доктор. – Сэр Робот? Ты мне нужен.
По большому и некогда довольно красивому лугу, ставшему плацем для оружейного завода, шагали робот и галлифреец. Роботом был Сэр Робот, а галлифрейцем – Доктор.
– Не забывай, что я твой пленник, – сказал повелитель времени.
– Я помню, – откликнулся Сэр Робот. – Никогда еще не брал пленников. Я не знаю, что мне делать.
– Ну, можешь толкаться и выкрикивать всякие необязательные императивы. Что-то в духе «Пошевеливайся!» или «Смотреть прямо перед собой», ну или «Молчать!», понял?
– Но вы и так двигаетесь, свободно смотрите по сторонам, и умолкать, по-моему, не собираетесь.
– Да, грозный страж из тебя такой себе.
– И меня это устраивает, – сказал Сэр Робот. – Я не хочу никого сторожить. Поскорее вернуться к Джел и проведать детей – вот что мне нужно сделать.
– То, что мы делаем – лучший способ убедиться, что ее дети доживут до конца дня.
– А вы, оказывается, жестокий, Доктор.
– Молчи! – заворчал Доктор. – Изображай бессердечную машину для убийства.
– Хорошо, – ответил Сэр Робот, ухмыляясь красным светом внутри шлема. – Вот что скажу: ваше поведение меня жутко расстраивает. Что ж, мы на месте. – Он махнул рукой на небольшую группу роботов-убийц, стоявших молчаливым караулом у парламентского здания. – Суровые ребята.
– Не выглядят такими уж раболепными, правда? – прошептал Доктор, поднимая руки вверх.
– Нет. Боюсь, они выглядят чрезвычайно агрессивно.
Они подошли к криккитцам, и тонкая улыбка, светящаяся в шлеме Сэра Робота, тут же поредела до смутных проблесков.
– Я привел этого пленника, чтобы он предстал перед старейшинами Криккита, – дал знать он, и караул расступился.
Внутри здания они подметили очевидные и не самые приятные перемены. Угрюмые криккиты сновали повсюду – напуганные собственными роботами почти так же, как если бы те были инопланетной формой жизни. Криккитцы же наводнили парламент целиком и полностьью, их шлемы светились мрачной деятельной силой.
С Сэром Роботом под рукой Доктор продвигался по зданию беспрепятственно. Он даже умудрился сделать паузу и свериться с планом. Руки он держал поднятыми, так что на интересующие места ему пришлось указывать подбородком.
– Вот эта комната. Вот она нам и нужна.
Центральный зал программирования был заброшен на несколько лет. Без криккитцев на планете не было никакой необходимости поддерживать его. Теперь же двое роботов стерегли вход внутрь.
Доктор повернулся к Сэру Роботу.
– Если я прав, в этой комнате располагается главный модуль контроля, способный деактивировать всех криккитцев. Я хотел бы добраться до него. Не можешь как-нибудь отвлечь охрану? Задай им какой-нибудь глупый вопрос.
Сэр Робот повернул за угол и подошел к охранникам.
– Добрый день, – проскрежетал он, безуспешно пытаясь сойти за истинного страшно-хладнокровного криккитца. – Вы тут не видели моего пленника?
Стражи уставились на Сэра Робота красновато поблескивающими шлемами. Быстро выявив в нем новую, менее эффективную модель, они поняли, что уделять ему время – ни к чему. Доктор за их спинами аккуратно прошмыгнул в зал.
Сэр Робот стал думать, что делать дальше. Криккитцы не собирались покидать пост – только смотрели на него, молчаливо и сурово.
– У моего пленника была информация о лидере мятежников, – продолжил Сэр Робот. – Важная, подчеркну, информация. Мне не следовало позволять ему уйти. Может, вы мне поможете найти его?
Криккитцы не двигались. Воздух вокруг них электрически потрескивал. Сэр Робот вздрогнул. Он сам был криккитцем, но даже ему захотелось убежать прочь, громко крича. Стражи наклонились к нему, и электрический треск усилился.
И тут за их спинами раздался тихий кашель.
Они обернулись и увидели Доктора, прислонившегося к дверям Центрального зала программирования.
– Доброе утро, – сказал он. – Я искал свою тюремную камеру и, кажется, немного заблудился. Не могли бы вы мне помочь?..
Время шло.
На плацу появилась еще одна фигура.
Она была безукоризненно одета и без особых усилий лучилась энтузиазмом и легкой мирской скукой. Ее руки были воздеты над головой в знак капитуляции.
– Привет, – сказала она криккитцам, охраняющим парламент. – У вас мой друг. Он инопланетянин. Я, если подумать, тоже. Возможно, вам лучше арестовать меня.
Прошло еще немного времени.
Романа сидела в камере и не унывала. Иногда бывало и хуже.
Порой кто-то возникал у решетчатого оконца в двери, кричал на нее, а потом уходил. Иногда до ее ушей доносились крики Доктора – видимо, того как-то изощренно пытали, или что-то в таком духе.
Ее главным образом беспокоил выключатель на стене камеры – очень любопытный сам по себе. Она поддела его крышку ногтями и обнаружила, что он ни с чем не связан. Ни проводки, ни соединений – просто изолированная кнопка системы «вкл./выкл.».
В принципе, сидение в темноте ее устраивало. Можно было спокойно прикидывать в уме дальнейшие цифры после запятой в числе π.
Что-то затарахтело, сбивая ее с расчетов.
Романа огляделась, но ничего не увидела.
Пожав плечами, она вернулась к своим числам.
Что-то затарахтело снова.
Как досадно!
Она прошла к выключателю и щелкнула им. Вопреки всем ожиданиям – это-то и было самым любопытным в ни к чему не ведущей кнопке, – вспыхнул свет. У лампочки крутился мотылек, рождая тарахтящий звук своими крылышками.
Романа уставилась на этого странного гостя. Как он сюда попал? Окон в камере не было, решетчатое оконце в двери было закрыто. Интересные дела.
Она следила за мотыльком, но вскоре ей это наскучило и, решив вернуться к числам, Романа выключила свет.
Тарахтение не унималось, сделавшись даже громче, чем раньше.
Романа пыталась не обращать на него внимания.
Тарахтение стало возмутительно громким.
Она снова включила свет.
Мотыльков у лампочки стало двое.
Романа сидела в камере, слушая мучительные вопли Доктора.
– Ты этим ничего не добьешься, – сказала она криккитцу, затянувшему ее кандалы потуже.
Дверь устало скрипнула, и в камеру вкатился стол, за которым устало шаркал старый криккит – невероятный толстый, буквально трещавший по швам и еле-еле умещавшийся в своих одеждах. Даже перчатки на его пухлых ладонях, казалось, вот-вот порвутся. Плоть свисала с него складками, как сушащееся белье, лицо кривилось от омерзения. Не глянув даже на Роману, загадочный толстяк тут же влепил кулак в стену.
