С одним лишь исключением. Маленькая, похожая на дротик капсула прорезала смог в небе над Криккитом и произвела аккуратную посадку на девственно чистом берегу. Из нее вышли два деловитых типа, к коим мы возвратимся чуть позже.
А пока обратимся к шатру Великого Хана, куда вбежал перепуганный визирь. Сам же Хан был увлечен потрошением барашка. Барашек кричал, сопротивлялся.
– Великий Хан! – бухнулся правителю в ноги визирь Бастрабон. – В наших небесах – армия из иных миров!
– Ну что такое… – Вздохнув, Хан отложил баранью ножку, с грустью понимая, что когда вернется к ней, она покроется неприятной стылой корочкой. Всегда так случалось. – Значит, армия пришельцев? Ты уверен?
– Конечно! – Бастрабон содрогнулся. – Нужно срочно выдвинуть катапульты на все ключевые позиции и зарядить их отборными ядовитейшими змеями! А еще…
Великий Хан подошел к своему ежедневнику и провел большим пальцем с когтем по пергаментной странице.
– На сегодня у меня ничего такого не запланировано, – молвил он, бросив на визиря пронзительный недовольный взгляд.
– Но ведь они только что объявились!
– В самом деле? Какая бестактность. Что значит «только что»? Предупреждать надо.
– Великий Хан, это же вторжение с целью захвата! Они не стали бы предупреждать!
– Что за вздор! – рассердился Хан и хватил кулаком по барашку. Тот издал долгий жалобный вопль. – Все предупреждают! Так заведено. В их же интересах заранее обо всем сказать! У нас будет время сдаться, подписать все бумаги, устроить пару демонстраций – ну, знаешь, растяжки с надписями ЭТО НЕ НАШ ДИКТАТОР, и все в таком духе. Очень весело это все обычно проходит. Так что да, вот что я тебе хочу сказать – никто сейчас с бухты-барахты не заявляется.
Подойдя к выходу из шатра, Великий Хан откинул в сторону лоскут ткани, некогда бывший шкурой советника. Задумчиво посмотрел на военную флотилию, затмившую на небе звезды.
– Ну и ну, – вздохнул он. – Как не вовремя. У меня ведь завтра семинар про доброту. Если я не явлюсь, мне даже не возместят стоимость. Воистину, нет покоя нечестивым! – С такими словами Хан схватил свою любимую секиру и решительно затопал наружу.
Барашек, обнаружив, что его вопли больше никто не будет слушать, испустил дух.
На некогда идиллической рыбацкой планете Девалин появление военной флотилии криккитцев вызвало кризис. Принято считать, что слово «кризис» подразумевает всякие неприятности – из-за того, что его обычно употребляют в предложениях типа «когда моя жена сбежала с тем веселым молочником, я понял – в наших отношениях назрел кризис». Но это как минимум несправедливо по отношению к молочникам, самому слову и, раз уж на то пошло, древним грекам, его придумавшим (общеизвестный факт – все по-умному звучащие слова берут начало в античных эпохах). Кризис – в изначальном значении время потенциально интересных перемен. Обидно, конечно, что при падении в пропасть никто никогда не говорит: как потенциально интересно.
Когда флотилия криккитцев сошла с небес и начала обстрел зданий на крошечном островке Девалина, в каком-то смысле то была плохая весть. Но, с другой стороны, когда девалинцы бросились в гавань, хватая любые падающие градом с неба обломки, что могли сойти за материал под плот, время настало потенциально интересное.
Планета Марив II сочла прибытие криккитцев возмутительным преступлением. По всем новостным каналам была зачитана нота гневного протеста. Лидеры всех континентов Марива выступили с решительными речами о том, как сильно расстроило их вторжение на личном уровне. Потом, правда, они начали искать изъяны в речах друг друга, и, конечно же, затребовали брат у брата извинения и опровержения ряда смелых высказываний. Они не унялись даже тогда, когда криккитцы взорвали их спутники – внезапная потеря связи взбесила их еще больше. Они все еще кричали друг на друга, когда небо над ними пожрал огонь.
Планета Марив II умерла так же, как и жила – в диком недовольстве собой.
На планете Бесцеламин Андвальмон, завидев корабли на идеальной и безмятежной линии горизонта, впервые в жизни испытал по-настоящему негативную эмоцию.
Опять туристы, недовольно подумал он.
А на Крикките деловитые типы, покинув малую космическую капсулу, направились прямиком к зданию парламента. Их отличали уверенность и щеголеватость, на лицах у них красовались самодовольные улыбки, в коих удивительным образом читалось с одной стороны – искреннее приветствие, а с другой – однозначное постулирование собственного превосходства. Они одаривали всех встречных такими улыбками, сковавшими их губы.
К парламенту их безошибочно вела цепочка жертв и разрушений. Переступив через лужу подсыхающей крови, деловитые типы представились старейшинам Криккита.
Нараси, самопровозглашенная глава старейшин, окинула этих двух новоприбывших кислым взором. Ее мир и так был в состоянии войны со всем сущим – неужели ей должно быть дело до какой-то странной парочки?
– Вы инопланетяне? – требовательно спросила она.
– Вовсе нет, – заверил ее тот деловитый тип, что был повыше. – Мы пришли, чтобы поклоняться.
– Чему именно? – осведомилась Нараси.
Пришельцы находились в зале, полной пришельцененавистников – даже погибшие в недавней стычке, будь живы, выразили бы им свое отвращение, – но это явно нисколько их не трогало. Более того, они сияли – как маяк, как костер на горе, как лазер для зубной коррекции. Новоприбывшие оба были обряжены в безупречно белые костюмы – полная и исключительная противоположность гробовщиков. Тот, что был повыше, говорил, а его низенький компаньон, казалось, жил единственно для того, чтобы сопровождать слова второго оживленными кивками.
– Мы здесь, чтобы поклоняться вашей новой религии! – сказал высокий деловитый тип, радостно хлопая в ладоши. – Меня зовут Ричфилд. А это мой протеже – Веджвуд.
– Очень рад вас всех здесь… – начал Веджвуд, но Ричфилд одним движением брови заставил его замолчать.
– Я знаю, что ныне вы неприятственно относитесь к чужакам. – Ричфилд рассмеялся так, будто только что отнял мороженое у ребенка. – Но мы поклоняемся вашему новому богу. Полагаю, с именемдля него вы еще не определились?
Старейшина Нараси злобно уставилась на Ричфилда.
– Хорошо, – сразу же нашелся тот. – Пусть пока будет просто Бог. Мне нравится! Для путеводителей, конечно, не мешает придумать парочку имен погромче, но и так, скажу я вам, все замечательно – и слава Богу!
– Слава Богу! – эхом откликнулся Веджвуд.
– А с полом тоже не определились? – уверенным тоном продолжил Ричфилд. – Если что, в этом нет никакой острой необходимости. Разве что выбирать местоимения станет легче. Быть может, следующая информация поможет вам определиться: «он» как нельзя лучше подходит к богу войны и мести, а «она» прямо-таки создано для любящей богини-матери. Но мы будем даже рады, если вы пойдете наперекор этим ветхим традициям!
