Виктор Демьянович закончил читать и, опустив руки с газетой, уставился в одну точку. Он давно уже не испытывал этого чувства — сильной, почти детской, беззащитной обиды. Той обиды, когда хочется скрыться где-то в темном углу от посторонних глаз и тихо утирать слезы. Что-то надорвалось внутри, куда-то делась уверенность в себе и в завтрашнем дне. В голове вертелся вопрос: «За что эти люди меня так ненавидят? Ведь это не я убийца! Ведь я пытаюсь помочь!» Но это было еще не все. Очнувшись, Миронов поднял глаза и встретился взглядом с Марией. Она смотрела на него, как врач, который сейчас сообщит пациенту неутешительный диагноз.
— Я читала это еще утром, весь УГРО читал. Тебе не хотели показывать — думали, что сам прочтешь. Но днем мне позвонили. Собственно, за этим я и позвала тебя на ужин, хотела сказать, но не успела. Приказ сверху: ты отстранен от дела. Вопрос об увольнении пока не стоит, но я должна предупредить: ты сильно влип с этим шоу и статьей. Прости, — промолвила она и после короткой паузы добавила: — Это не моя прихоть. Это приказ.
МВД расправил плечи, поднял подбородок и смерил Марию презрительным взглядом. Потом он заметил, что собрались соглядатаи из криминалистов и оперативников. Их он тоже оглядел и произнес:
— Так вот зачем весь этот цирк… следователь Витя. — Затем он развернулся и спокойно пошел прочь.
— Постой, Витя, это совсем не то! — выкрикнула Мария и схватила его за локоть.
Он повернулся, посмотрел ей в глаза и улыбнулся.
— Пойду дела за деньги закрывать.
И ушел.
Он долго брел и утирал редкие слезы, которые предательски сползали по щекам и тонули в щетине. Ему было дико обидно за себя, за людей, за впустую потраченное время, за впустую прожитую жизнь, за то, что отняли цель. Целая жизнь за спиной, и вдруг кто-то тебе говорит, что ты дурак, что ты неправильно жил. И ладно бы просто кто-то от злости это тебе сказал, так ты и сам понимаешь, что все было зря.
Человек, который пытается спасти город от серийного убийцы, вдруг становится мальчиком для битья для всей общественности.
МВД всегда был сильной и стойкой личностью, однако у всех случаются минуты слабости, когда уже и не знаешь, где взять сил, чтобы казаться бодрым, подтянутым и счастливым. Так живут многие. Кто-то может сказать, что если надо делать вид, что счастлив, то и не счастье это вовсе, однако это принцип жизни половины человечества. Как у Есенина, «казаться улыбчивым и простым — самое высшее в мире искусство». Не все заключается в убеждения — иногда им свойственно разбиваться об айсберг общественного мнения. Но сегодня произошло важное — сегодня Виктор Демьянович постепенно начинал понимать: то, что он делает всю свою жизнь, — не для кого-то. Он всегда поступал по совести не для одобрения большинства, а потому, что знал, что если пойдет на сделку со своими демонами, то перестанет сам себя уважать. МВД отдавал себя делу, служил ему верой и правдой и никогда не принадлежал сам себе. Это был его выбор.
«Людям, может, и не нужны мои старания, — подумал Миронов, — но мои убеждения нерушимы. Я знаю, что делаю, и будь что будет. Да, быть одиноким в мире полном людей — это страшно, но не страшнее смерти. И с этим можно жить. Жить и делать назло всем».
Ноги привели Виктора Демьяновича к тому бару, в котором он сидел с другом. Зайдя внутрь, заказал графинчик водки и тарелку солений. С каждой новой рюмкой росло негодование. «Ну, было такое, что и дела закрывали!» — думал Виктор Демьянович. Но все делалось по приказу сверху, и он, Миронов, ни копейки с этого не видел, а даже если бы и видел, то не взял бы. Сколько раз ему предлагали взятки, сколько раз подсовывали конверты, но он не брал, ведь не за этим пришел в профессию. Сколько дел раскрыл, в каких только передрягах не бывал! И стреляли в него, и в рукопашную с толпой, и ножевые ранения получал. Разве теперь он виноват в том, что убийца обходит их шаг за шагом?
Человеку всегда нужно, чтобы было куда идти. Сейчас у Миронова отняли это «куда-то». И теперь, пожалуй, один выход — заново отыскать это «куда» и сделать его своим. Только теперь уже немолодой мужчина, следователь осознал, что все время жил для других, а надо было для себя. И вроде себе не врал, да и другим тоже, и вроде все было хорошо, как надо. Но не для себя. Все время какие-то уступки, компромиссы, все время это: «Я же для вас, людей, стараюсь». Сегодня он понял, он увидел воочию, что люди его ни о чем не просили, что это был суррогат реальной жизни. Но чего хочет он, Миронов Виктор Демьянович?
«Я хочу поймать убийцу, — подумал МВД. — Нет, не для галочки, не для кого-то, и даже не потому, что есть такая заповедь „не убий“! Нет. Я хочу его поймать, потому что это вызов, потому что он оскорбил меня, унизил. А это дуэль».
Будучи уже несколько нетрезвым и путаясь во врагах номер один, Миронов вспомнил про статью и решил, что настало время этой самой расплаты, теперь его ничего не держит — самое время наведаться в редакцию. Выпив последнюю рюмку и закусив оставшимся пучком укропа, Виктор Демьянович расплатился и на легких ногах вышел из бара. На улице было свежо, ветром приятно обдавало покрасневшее от алкоголя лицо. МВД расстегнул пальто, так было попрохладнее, и легким, скорым шагом направился в редакцию. Это была походка свободного человека. Пьяного свободного человека.
Он добрался до редакции к половине десятого, на улице уже было темно и тихо. Миронов решил обойти здание фабрики кругом и через несколько минут отыскал окна редакции, которые смотрели на город с высоты последнего заводского этажа пустыми и темными глазницами. Однако в одном окне все-таки горел свет. МВД нашел укромное место с хорошим обзором и стал наблюдать. Через некоторое время в окне мелькнул силуэт. «Готов поспорить, что это тот гадкий журналист. Он-то небось и написал эту поганую статейку!» Следователь по-пацански присел на корточки и оперся спиной на стену соседнего здания. Виктор Демьянович уже начинал мгновениями вырубаться, но ждать долго не пришлось. Единственное светившееся окно погасло, и Миронов, спохватившись, зашагал ко входу в здание фабрики. Остановившись в нескольких метрах поодаль, он увидел молодого человека, выходившего из парадной двери. Да, это был журналист Андрей К.
Останавливаться на достигнутом МВД не желал, поэтому решил проследить за ним и пристроился шагах в тридцати позади на другой стороне улицы. Журналист шел как-то нервно, постоянно глядел по сторонам и ускорял шаг, вся его фигура казалась резкой и дерганой в свете фонарей ночного города. Минут через десять петляния по улицам молодой человек свернул во дворы и пошел вдоль дома к одной из парадных. Миронов понял, что может упустить цель, и ускорил шаг. Журналист, как будто чувствуя преследователя, тоже ускорил шаг. Затем оба перешли на бег, и теперь это уже была погоня. Прежде чем молодой человек успел закричать, МВД, догнав жертву, повалил ее на землю, заломил руки за спину и произнес:
— Пугаться тебе нечего, я не убийца, но, если издашь хоть один звук, изобью тебя так, что мама родная не узнает!
Ответом послужило молчание.
— Хорошо, — продолжил Миронов. — Куда направляешься?
