«Так, что делать дальше? Хорошо бы раздобыть немецкую форму. Комбез снимать нельзя, в нем хоть и жарко, но ненадолго и издалека за своего сойду, пока не присмотрятся. А в нашей форме ущучат сразу, – размышляя подобным образом, Олег осматривал в бинокль окрестности. – Движуха есть, но пока далеко. Что здесь произошло, обнаружат не сразу».
Северов продолжал осторожно двигаться в нужном направлении. Высокая и густая трава скрывала его от противника, но она же и затрудняла наблюдение за местностью. Впереди снова показался ряд кустов, Олег осторожно пробирался сквозь них, когда неожиданно столкнулся нос к носу с немецким офицером. Молодой лейтенант, немногим старше его самого, справлял малую нужду на краю дороги, если так можно назвать просто накатанную в поле колею. Рядом стоял его мотоцикл. Северов сориентировался быстрее и успел хорошенько врезать гансу в челюсть, пока тот пытался вытащить пистолет. Место было довольно открытое, долго задерживаться было нельзя. Летчик закинул немца в коляску, предварительно связав ему руки припасенным заранее куском парашютной стропы, и поехал к виднеющемуся километрах в полутора небольшому лесу. Водил мотоцикл Олег неплохо, но в одиночку ехать на мотоцикле с коляской оказалось очень непросто, но он вскоре приноровился. Примерно в километре шла дорога, по ней иногда проезжали машины, к счастью, больших военных колонн видно не было. Сбитых летчиков должны искать, но, судя по всему, ищут их северо-восточнее. Туда уходили подбитые бомберы, туда тянули и наши истребители. К тому же Северов уже сместился северо-западнее точки своего приземления на пару километров. Подъехав к лесу, если, конечно, эту рощицу можно было так назвать, Олег осмотрелся, потом влез на сосну и осмотрелся еще раз.
«Ага, прочесывают местность! – В бинокль были видны фигурки солдат, цепью идущих в восточном направлении. – Я у них за спиной, этим надо пользоваться».
Летчик слез с дерева и быстро обыскал немца. Нашлись карта и документы на имя лейтенанта Фридриха Кнюпфеля, тоже, как ни странно, летчика. Пистолет оказался «Браунингом НР», прекрасно, замечательный ствол. Теперь Олег был «вооружен до зубов», целых три пистолета. «ТТ», «Вальтер» и «Браунинг». Разум подсказывал, что таскать такое их количество нет смысла, от чего-то надо избавиться. «ТТ» надо оставлять, «Браунинг» тоже, хотя бы из-за магазина повышенной емкости, но жаба задушила, оставил пока и «Вальтер». Немец очнулся, завозился и с удивлением воззрился на Северова.
– Что это значит?
– Ты идиот? Ладно, время дорого. Сейчас ты мне рассказываешь все, что знаешь о текущей обстановке. Играть в героя не получится, я тебе для начала глаз выну! – И Северов, скорчив самую зверскую рожу, на которую был способен, достал нож и поднес к его правому глазу. – Про Женевскую конвенцию и все такое даже не упоминай, вы напали без объявления войны, моих соотечественников уничтожаете тысячами. Все, я слушаю.
И Олег уколол Кнюпфеля чуть ниже глаза. Тот дернулся и, с ужасом глядя на острие ножа, заговорил. Выслушав немецкого летчика, Северов заставил того снять с себя верхнюю одежду, не без некоторого внутреннего отвращения ударил его в сердце ножом (лучше было бы пристрелить, но выстрел могли услышать) и призадумался. Солдатская книжка Кнюпфеля была без фотографии, довольно новая. Но в ней, по всем правилам, содержались персональные данные. А цвет глаз у немца тоже синий, как у Северова! И про цвет волос ничего не сказано, а то у немца они русые, а у Северова черные. Правда, возраст немецкого летчика – двадцать четыре года, а Северову только что двадцать один год исполнился, ну это не сорок и двадцать, мелочи. Так что можно воспользоваться. Кроме того, есть форма, по комплекции Кнюпфель чуть полнее, но рост, похоже, соответствует. А раздел его Северов для того, чтобы эту форму кровью не забрызгать.
Олег быстро переоделся. В целом сойдет. В плечах узковато, в талии свободно. Хуже было бы наоборот. Аэродром у них в районе Кожанки, отсюда километров двадцать пять по прямой. Стоит ли туда соваться? Конечно, нет, настоящего Кнюпфеля там прекрасно знают. Так что лучше будет изобразить офицера, посланного с поручением. До линии фронта километров сорок, на мотоцикле не так и много, но просто так кататься не дадут. Орднунг, мать его! Так что надо проехать поближе, а там, на мягких лапах да под покровом ночи, как учили… Только надо по дуге объехать, подальше от того места, где сбитых летчиков ищут. Береженого бог бережет, а небереженого немецкий конвой стережет!
Северов мысленно перекрестился, завел мотоцикл и поехал к дороге. Выехав на нее, он не спеша покатил в сторону Фастова, проехал его по окраине и двинулся дальше на север. Пару раз остановили патрули фельджандармерии, но новоиспеченный Фридрих Кнюпфель без проблем показывал документы и немного подгазовывал, чтобы тарахтение мотоцикла не выдало его не совсем правильное произношение. Вообще-то в прошлой жизни Олег на произношение не жаловался, да и в этой его учил настоящий этнический немец, но проверять как-то не хотелось, тем более что при обучении задача изображать природного ганса не ставилась. С жандармами он был мрачно немногословен и изображал человека, который озабочен и очень торопится. Олег догадался забрать у настоящего Кнюпфеля наручные часы, на которые демонстративно поглядывал.
Когда стало темнеть, Олег проехал небольшую деревню и остановился у ее края, если судить по карте, вроде Ветровка. Кататься ночью – не вариант. Останавливаться на ночлег вместе с фрицами – рискованно. С другой стороны, очень хотелось есть. Среди полезных вещей в жилете у Олега оставалось немного сухарей, но, если повезет, здесь удастся подкрепиться поосновательнее. Летчик понаблюдал за деревней, немцы через нее практически не ездили, никого определившегося на постой также не было видно. Наконец, он решился. Подкатил мотоцикл к крайней хате, осторожно постучал в окно.
– Кого черти носят? – судя по голосу, спрашивал человек пожилой, но не очень старый.
– Тихо, отец. Свои.
– Какие еще свои? – уже тише спросил хозяин хаты и стал открывать дверь.
Увидев перед собой немецкого офицера, мужик лет шестидесяти пяти отшатнулся, но Северов не дал ему ничего сказать и сделать, а, зажав рот ладонью, быстро втолкнул внутрь и прикрыл за собой дверь.
– Говорю же свои, не шуми, – и, видя недоумение хозяина, добавил: – Думаешь, в нашей форме тут ходить удобнее будет?
– Эге! – сообразил хозяин. – В хату заходи!
– Подожди, технику спрячу.
Олег закатил мотоцикл за сарай и прошел в дом, а хозяин выглянул из дверей, понаблюдал немного и снова закрыл дверь.
Когда Северов зашел в хату, сидевшая за столом пожилая женщина испуганно вскочила, но мужик шикнул на нее:
– Тихо, бабка! Человек по государственному делу!
И спросил у Олега:
– А тебя точно никто не видел?
– Вроде нет. Я специально с краю зашел.
– Ладно, хлопец. Меня Макаром зовут, бабку мою – Авдотьей. Да ты небось есть хочешь?
– Не откажусь, отец.
Макар махнул жене рукой и на столе появились миски с вареной картошкой, малосольными огурцами, хлеб и сало. Пока Олег подкреплялся, хозяин рассказал, что немцы в деревню не заезжали. Об этом можно было догадаться – собаки были целы. Правда, у Макара собака недавно умерла, а новую взять еще не успели – не до того. Вот в Бышеве немцы стоят, Макар сам видел издалека. Про другие деревни он не знает, сам не ходил, а селяне разное рассказывают, иной раз сомнение берет. Вот Микола говорил, что наших пленных гнали, много, очень много, не одну тысячу. Брешет небось. Он советскую власть не больно любил, вот и брешет.
