Путь на аэродром занял почти весь день, да оно и к лучшему, удалось наконец успокоиться. А перед этим сумел договориться, чтобы вместе с очередной партией детей вывезли и Зою Францевну. Сначала брать не хотели, она не являлась работником никакого детского учреждения, но Олег сумел, даже ни разу не повысив голос, внятно объяснить, почему это стоит сделать.
– Как съездил? – бодро спросил Синицкий. – Как в городе дела?
– Тяжело там, – вздохнул Северов.
И Гоша, смешной Винни-Пух и один из лучших летчиков ВВС Балтийского флота, хронический добряк и орденоносец, прекрасно его понял, виновато заморгал и тоже вздохнул.
К 15 декабря у Северова было уже шестнадцать сбитых лично, групповые он теперь принципиально не считал.
Утро началось как обычно, успели спокойно позавтракать, как вдруг прилетел Самохин и приказал построить полк. Генерал сказал короткую речь и поздравил капитана Синицкого с присвоением высокого звания Героя Советского Союза, вручил ему коробочки с медалью Золотая Звезда и орденом Ленина. Но это было еще не все. Лейтенант Северов и капитан Бринько были награждены орденами Красного Знамени, майор Сотников – орденом Ленина, а капитан Галкин и старший политрук Кречетов – орденами Красной Звезды.
Самохин только успел пожать руку комиссару, как подбежал дежурный и попросил генерала срочно пройти в штаб. Через пару минут Михаил Иванович вызвал в штаб командование полка и комэсков.
– Ситуация такая. Вот отсюда ведет передачу открытым текстом группа разведки. Они обнаружили склад, похоже на большие запасы топлива. Замаскирован отлично, мы там несколько раз летали и не заметили. Группа обнаружена, но готова обеспечить наведение на цель. Вылетать надо немедленно, каждая минута дорога. Имей в виду, надо еще прикрытие выделить штурмовикам, замечено вот в этом квадрате скопление вражеской техники. Вылет по готовности. На первую цель пойдет Агеев со своими, а у тебя, майор, кто?
Комполка не колебался ни секунды:
– «Бессмертные»!
– Кто?
– Третья эскадрилья, лейтенант Северов.
– Хм, добро!
– Товарищ майор, разрешите мне парой с третьей слетать? – вдруг спросил Бринько. – Шаневич и без меня справится.
Сотников раздумывал пару секунд, потом кивнул.
Когда летчики вышли из штаба, на аэродроме уже вовсю царила суета, на семерку «Ар-2», все, что осталось у Агеева, подвешивали бомбы.
– Петя, я пойду с бомберами на четырех с половиной, ты держись на пяти с половиной – шести. Будешь высотным прикрытием. Выше гансы сразу не полезут, а если попытаются, ты их там и встретишь!
Олег сунул коробочку с орденом технику и подошел к своему самолету. «ЛаГГ» был заправлен, боекомплект пушек и пулеметов полный. Олег обошел истребитель, похлопал по обшивке, пошептал ласковые слова. Самолет тоненько дзинькнул обшивкой, словно отвечая своему хозяину, Северов улыбнулся.
Все пошло наперекосяк почти сразу. Не успели прийти в нужный квадрат, как наткнулись на звено «Мессеров», прорвались, но противник быстро нарастил силы, и шестерка Северова оказалась в окружении целого штаффеля. А ведь надо было не просто похороводиться, а обеспечить прорыв семерки Агеева. Самохин орал по радио, просил продержаться еще немного, на помощь шли «ЛаГГи» 5-й ИАП и еще кто-то, но и этого «немного» у них не было. В пике над целью, которую ценой собственной жизни обозначила группа армейской разведки, вошли последние четыре бомбера. Один из них разметало попаданием зенитного снаряда в самом начале маневра, еще один посекло осколками близкого разрыва, Северову показалось, что он заметил, как фонарь штурмана закидало красным, из левого мотора выбросило фонтан пламени. Но летчик подкорректировал курс и спокойно-отстраненным голосом произнес:
– Прощайте, братишки!
На месте падения самолета вспух огромный пузырь огня, рычащий от ярости Агеев добавил туда все, что у него было подвешено, за ним отбомбился ведомый. «Мессеры» словно остервенели, но и балтийцы «дошли до кондиции». Пара Бринько уже несколько раз удачно срывала вражеские атаки, немцы действовали с оглядкой наверх, что сковывало им маневр. Три «Ме-109» врезались в землю, еще четыре ушли поврежденными, но оставшиеся девять не отставали. Ведомый Ковина тоже вышел из боя и потянул на аэродром, за ним последовал Малинкин, потом ведомый Бринько, но бомберам удалось оторваться на фоне земли. Вдруг немцы буквально порскнули в стороны и, прежде чем наши летчики успели понять причину этого маневра, заговорили вражеские зенитки.
Попасть летящей со скоростью более 500 км/ч малоразмерной цели – задача не из простых, но бывает и такое. Снаряд ахт-ахта взорвался в непосредственной близости от самолета Северова. Взрыв рядом, удар, острая боль в левом боку, обожгло, как огнем, левую скулу. Боль в левой руке, но рука действует. Машина плохо слушалась рулей, свалилась в пике и не сразу захотела из него выходить. Искалеченный «ЛаГГ» с трудом держался в воздухе, но Олег сумел набрать несколько десятков метров высоты. Молчала рация, разбиты многие приборы, Северов шел, ориентируясь по местности. Но двигатель тянул, и истребитель упорно полз к линии фронта. Боль в боку мешала дышать, накатывала слабость. Справа и слева показались другие машины, они прикрывали от возможных атак вражеских истребителей. Бринько в одиночестве продолжал держаться выше. Северов различал лица своих ребят за бронестеклами кабин, ощущал их тревогу и беспокойство. Чувство времени терялось. Олег всегда хорошо чувствовал время, без часов мог определиться с точностью до четверти часа, но сейчас поймал себя на мысли, что не знает, сколько длится этот полет. Казалось, что он летит уже час, а может, и больше. Хотя он понимал, что этого не может быть, не то что линия фронта, сам аэродром намного ближе. Но мысли уплывали, вдруг вспомнились дед с бабушкой, отец и мама. Олег вспомнил, как бежал по тропинке через поле, полное цветов. Ему было лет шесть или семь, он гулял с дедом и бабушкой теплым июльским солнечным днем около деревни, в которой у них был куплен дом. Они приезжали туда на лето, и маленький Северов проводил на улице все время, свободное от сна. Иногда приезжали отец и мама, тогда вся семья ходила на реку, дед и отец ловили рыбу, потом варили уху. Или ходили в лес за грибами, потом по всему дому разносился запах сушеных грибов. А теперь самые дорогие ему в той жизни люди, рядом с которыми он был так счастлив, стояли перед его глазами, бесконечно далекие, отделенные не только своей смертью, но и этой параллельной реальностью, стояли и сурово смотрели на него. И Северов понял, что он еще не готов к встрече с ними. У него еще есть здесь множество незаконченных дел, он еще не все сделал, что был должен. И когда он это понял, они вдруг улыбнулись ему и перед его глазами снова возникла разбитая приборная панель. Повернув голову, он увидел, как раскрывает рот, что-то крича, летчик одной из машин, номер он не мог почему-то различить. Потом Северов понял, почему тот кричит, прижимаясь лицом к фонарю. «ЛаГГ» с номером 77 скользил к земле, заваливаясь на левое крыло.
«Как хорошо бы найти станцию, где стоят эшелоны, полные этих нелюдей, этих юберменшей, вообразивших себя хозяевами моей жизни и жизней миллионов других людей! Зачем просто так падать на землю, когда это можно сделать с гораздо большим смыслом?» – вяло подумал лейтенант, но руки делали все сами, и машина снова выровнялась над самой землей, а затем опять полезла вверх.
