Если я о себе и пишу —
так чтобы подбодрить. Я младенца в 19 родила, на первом курсе. Вышла замуж и через 10 месяцев родила. Муж в это время в армии был, тогда всех забирали. Папа в Ленинграде, мама – на Камчатке. Я с родителями мужа жила, в такой каморочке, в двухэтажном доме. Вроде барака. И училась на дневном, потому что у меня была отличная стипендия – 85 рублей. Ну, и не спала ночами, понятное дело. Пеленки стирала, подгузники, утюгом проглаживала. Ребенок кричал и плакал, конечно, по ночам. Мы вместе на диване спали, но чаще я ходила и укачивала. И тихонько пела разные песни военные. Мама-свекровь во вторую смену работала, и утром я могла ездить на занятия. Зимой было холодно. Ну, и жрать было почти нечего, простите за грубость – 1988–1989 годы. Мыло мне ребята из группы давали; мыла не было. Живописать трудности не хочу; лишнее это. Это истероидные психопатки любят свою жизнь драматически описывать в красках. И преувеличивать. А я не люблю. Тем более стипендия была у отличников хорошая, повторюсь. Хватало. Ребеночек ведь молоком питается, а оно в груди бесплатно! А через полтора года и муж из армии вернулся. И все постепенно наладилось. Хотя и так было нормально. Жизнь как жизнь. Только с тех пор я – маленькая боевая машина из одного человека. И знаю цену времени, деньгам, отдыху, помощи, мужу и вообще – всему. И умею сопротивляться и бороться. И других поддерживать. И работать. А то, что удалось сохранить добрый нрав и незлопамятность, – спасибо Господу Богу. Но и ответить могу, хотя не люблю конфликты. И поэтому вот что: мы справимся. Еще как справимся! Нас тут немало таких, маленьких боевых машин из одного человека. Целое войско. А враги пусть трепещут, и описывают житие свое скорбное в мрачных красках. У нас все будет нормально – почему бы и нет? Не надо бояться жить, рожать детей, любить и страдать. И постоянно ждать от кого-то помощи не надо. Жизнь – это просто жизнь. А опыт бесценен.
Жалость к себе —
опасное и разрушительное состояние. Еще древние философы знали, что жалость к себе и зависть к другим образуют пару. «Почему я больной, а другие – здоровые? Почему я бедный, а другие – богатые? Почему со мной случилась неприятность, а с другими – не случилась?» К себе надо относиться как к лучшему другу, так греки считали. И не может быть к лучшему другу зависти – точно так же нельзя завидовать самому себе. И не может быть к лучшему другу унизительной жалости – точно так же нельзя жалеть самого себя. Это ненормальное состояние, оно разрушает. Лучшему другу можно сочувствовать, поддерживать и помогать. Сопереживать и быть ему опорой. Радоваться его успехам, и утешать в несчастье, и подбадривать. Вот так и к себе надо относиться. А жалость к себе – замаскированная зависть к другим, ученые это давно знают. И мы знаем, что за потоком непрерывных жалоб скрываются гнев и злость. «Вам-то хорошо говорить! С вами ничего не случилось! А я – бедная жертва жестоких обстоятельств! Ничего, вы еще окажетесь в плохом положении!» Вот и вся жалость к себе. Так что надо быть себе лучшим другом. Любить себя в меру, уважать, поддерживать и подбадривать. Давать себе право поплакать и погрустить. И сказать себе слова поддержки. А жалость к себе – дорога к одиночеству. Это тоже давно известно. Быть себе лучшим другом непросто. И обрести поддержку в самом себе нелегко. Начать надо с обычного уважения к своей личности – с этого начинается истинная дружба. Дружба с самим собой.
«Я не могу простить!» —
добрый человек еще и мучается. На самом деле он все простил. Потому что «простить-извинить» означает вот что – не требовать с того, кто причинил зло, «вину» – компенсацию. Не причинять ему зла. Не преследовать его. Не требовать его казни и разорения, болезни и смерти. Вот и все прощение. В этом оно и есть. А переменить отношение к тому, кто причинил зло, предал, обобрал, нанес ущерб умышленно, издевался и бил – это уже некие высокодуховные практики. Просто простить – просто не преследовать. И не причинять зла. А помнить нужно, как без этого. Это опыт. И наступать на те же грабли не надо. И в дом приглашать. Это уже что-то другое, это не прощение. Это удивительные поступки все же. А простить – мы давно простили. Только общаться больше нет никакого желания…
Слова не исчезают.
Это наш богослов и философ С. Булгаков писал. Они остаются в атмосфере. И иногда хочется проветрить комнату, словно там накурено, да не все слова можно выкурить и выветрить… И слова возвращаются, иногда в точности как эхо. И человеку так обидно, так горько! В самую тяжелую минуту могут прозвучать слова, которые больно ранят и добивают. А это эхо его собственных слов. Которые он когда-то жестоко сказал. Как бабушка Лермонтова. У нее муж отравился, человек с тяжелым характером. И она сказала: «Собаке – собачья смерть». А потом убили ее горячо любимого внука Мишеньку. И царь сказал в точности эти слова: «Собаке – собачья смерть». Поэтому осуждать и подводить итог чьей-то жизни или поступкам – дело такое, скользкое. Эхо может вернуть слова через других людей, через много лет, в связи с другими событиями. «Каждый сам за себя» – это можно услышать, попросив о помощи. И узнать эхо собственных слов. «Ты сам виноват!» – тоже эхо. «Наберитесь терпения и проявите стойкость!», «по заслугам и награда», «так ему и надо!» – много фраз, которые эхом возвращаются. И они опаснее брани и ругани – после них действительно можно просто проветрить помещение. После ругани эха не бывает обычно. А после тяжелых, рубленых, осуждающих и жестоких слов непременно эхо будет. Они отзываются через много лет. И лучше их не говорить, не писать – они обязательно вернутся. В самый тяжелый момент их услышат или прочитают те, которые так говорят и пишут. И это будет всего лишь эхо их собственных слов…
Взятки давать нехорошо.
Но за добро надо обязательно отблагодарить; не ради даже того, кто добро сделал. Ради себя и своего благополучия. Для сохранения баланса. Для того, чтобы сделанное пошло на пользу. И чтобы в отношениях сохранилось благополучие, чтобы не стать должником и кредитором. Именно поэтому отношения портятся: тот, кто получил, чувствует странный дискомфорт и начинает избегать благодетеля, хотя тот ничего не ждет и не просит. И окружающие говорят: «Ну зачем ему твои печенинки и конфетки? Он себе может купить что угодно!» Все равно надо отблагодарить – чем можем и от души. И люди проницательные интуитивно это чувствуют. И благодарят. И добро идет им на пользу, здоровье укрепляется, подаренная добрым человеком вещь служит долго, а работа, которую он помог получить, оказывается прибыльной. Греческий мальчик сильно болел – камни в почках, а операции тогда делать не умели. И во сне мальчику явился добрый бог Асклепий, бог-доктор. И спросил: «А что ты мне дашь, если я тебя вылечу?» Мальчик пообещал отдать свои бабки для игры, десять бабок! Ну, как десять игрушек из «киндеров» или десять машинок. И проснулся здоровым. Вряд ли Асклепию были нужны игрушки мальчика; все дело в благодарности. В готовности быть благодарным. И дело не в том, насколько богат и успешен тот, кто сделал добро. Дело в нашей благодарности, которая здесь, на земле, все же всегда материальна. И мы покупаем цветы и духи, конфеты и печенья, игрушки и сувениры или деньги даем, если это уместно, конечно, как тот выздоровевший греческий мальчик. У которого Асклепий не взял игрушки, разумеется. Но умный мальчик все равно подарил их другому ребенку – можно и так. Главное – проявить благодарность.
