– Сербия, конечно, страна небольшая, и кажется, что все всех знают, но, – доктор улыбнулся и развел руками, – с Натальей я не знаком. В нашем округе около сорока русских семей, а сколько смешанных браков – не сосчитать. Русские женщины часто выходили за сербов. Бывало, как ты знаешь, и наоборот, но реже. Наталья понравилась тебе? Хорошая женщина?
– Предложила «дружиться», – Яна улыбнулась в ответ. – Доктор Милош, она мне рассказала кое-что о семье Горданы. Точнее, о ее бабушке.
Доктор Милош поморщился.
– Не стоит слушать глупые байки, Яночка…
– Постойте, постойте! – перебила девушка. – Я и сама замечала, что на меня косо поглядывают, и Гордана как-то обмолвилась – дескать, нет желающих помогать ей по хозяйству. Доктор Милош, вы давно знаете Гордану. Если можете что-то объяснить, то, пожалуйста, скажите, что это за история с «проклятой» семьей и «нечистым».
Он вздохнул, пожевал губами.
– Мне просто не хотелось волновать тебя понапрасну. Но раз уж ты все равно узнала и переживаешь… Тут, собственно, и нет ничего, обычные выдумки и страшилки. Что она тебе наговорила?
Яна вкратце пересказала разговор с Натальей.
– Мы с Горданой, как ты верно заметила, знакомы давно. Я всю жизнь прожил в Лознице, мы ходили в одну школу, только она была на несколько лет старше. Какая красавица! Ты не видела ее в молодости – просто кинозвезда! Я влюбился в нее детской, щенячьей любовью. Да и потом, когда она уехала в Белград, тоже не забыл о ней.
– Постойте, а почему она училась в Лознице? В округе полно школ.
– Вот тут мы и подходим к тайне, которая связана с их семьей. Сестра Горданы тоже ходила в школу в Лознице. Думаю, причина в том, что в местных школах, где семью хорошо знали, их бы просто затравили. Даже и в Лознице девочек время от времени задевали, шептались о них, но тут было бы совсем невозможно учиться. Твоя новая подруга права: ходили слухи, что бабушка Горданы, Мария, связалась с потусторонним существом, с бесом, и, выходит, все в их роду – нечистые, приближаться к ним опасно. Но я точно тебе могу сказать, Гордана была самой обычной девочкой. Если не считать, конечно, того, что была отличницей и первой красавицей. А, ну, и семья у них была, конечно, очень обеспеченная, даже, можно сказать, богатая.
– Вы бывали у них дома?
– Разумеется, нет! Она вообще не подозревала о моем существовании, – засмеялся доктор Милош. – После школы уехала в Белград, училась, работала. Преуспела, что и говорить. Я тоже выучился, спустя некоторое время вернулся в Лозницу, устроился в местную больницу, затем открыл свою практику. Мы не слышали друг о друге. А потом я случайно узнал, что Гордана вдруг решила вернуться в родные места.
– Это было недавно?
– Примерно лет восемь, может, девять назад. Гордана отошла от дел и решила пожить там, где родилась – так она мне сказала. Она пришла ко мне на прием, стала моей пациенткой, мы подружились. Видишь, как оно в жизни бывает. Твоя первая любовь может неожиданно вернуться. – Он спохватился. – Только не подумай ничего дурного, бога ради! У меня семья, дети, никаких глупостей в отношении Горданы. Да мы уже и старики.
Это прозвучало с оттенком затаенной печали.
– Бросьте, какой вы старик? Красавец, каких поискать!
– Ты очень добра, но это неправда. Ладно, речь не обо мне. Честно говоря, я не понял, зачем Гордане было приезжать туда, где ее и ее семью так не любят, но она все и всегда делала по-своему. Может, потому и добилась такого успеха в делах. Купила соседние участки, отстроила этот дом на месте пожарища…
– А отчего произошел пожар? Там кто-то погиб?
– Все сгорело, когда в доме уже никто не жил. Уцелел только сарай. Добротный, каменный, с забетонированным полом. Гордана потом снесла его сама – теперь на этом месте подсобное строение. История семьи довольно трагична. Сын Марии, по слухам, был не вполне здравого ума. Пока был маленький, этого не замечали, а позже дело стало доходить до того, что его принялись запирать. В итоге остаток жизни он провел в психиатрической лечебнице, там и умер. У него был брат-близнец, который погиб совсем маленьким. Милица, мать Горданы, сумела выйти замуж, родила трех дочерей, но одна умерла ребенком, утонула в Дрине – там очень быстрое течение. Другая девочка попросту сбежала в юности из отчего дома, никогда не возвращалась в эти края.
– У нее ведь были дети?
Доктор Милош сморгнул и неуверенно поглядел на Яну.
– Да, но я не знаю, где они. Гордана, любимица матери, тоже уехала, редко навещала родных, замуж так и не вышла. Милица и Петр остались одни, вскоре он умер – кажется, у него был инфаркт. Вслед за ним ушла и она. После смерти ее обнаружили только через неделю – почтальон принес почту и увидел, что дверь дома открыта. Зашел и увидел мертвую хозяйку. Некоторое время дом стоял пустой, а потом сгорел. Думаю, кто-то из местных поджег, надеясь стереть саму память об этой семье с лица земли. Но потом приехала Гордана и принялась строить новый дом. Как ты понимаешь, любви к ней это не добавило.
– Но я все же не понимаю, откуда такая ненависть? Даже если и допустить, что эта самая Мария продала душу нечистому или еще кому, как это могло помешать местным жителям? Ее же собственная семья и потомки и пострадали сильнее остальных, расплатились. Неужели то, что они Крестную Славу не праздновали, так сильно всех раздражало?
Доктор Милош помолчал немного.
– Во-первых, Слава в Сербии – понятие особое. Даже не религиозные люди соблюдают эту традицию. Я расскажу тебе о ней немного, чтобы ты поняла, что не славить для сербской семьи – нечто из ряда вон, можно даже услышать, что это тяжкий грех. В праздничный день под одной крышей, в доме старейшего мужчины рода, собираются все его потомки, все родственники со своими семьями. Покойные предки членов семьи тоже незримо присутствуют – это и их праздник. То есть Крестная Слава – древняя традиция почитания предков, прочно связанная с христианством, с прославлением святого – хранителя рода. Подготовка к празднованию начинается с приглашения священника, а в день праздника хозяин дома идет в церковь, чтобы освятить свечу, «славски колач», жито и красное вино – символы Крестной Славы. То есть празднование Славы свидетельствует о том, что человек принадлежит в православной вере, понимаешь?
Яна утвердительно качнула головой.
– Конечно, сейчас в городах люди относятся к этому проще, часто отмечают не дома, а в ресторане, все превращается в обычное застолье, но на селе обычаи чтут свято. Демонстративный отказ славить – пощечина общественному мнению.
– Но ведь Гордана, вернувшись, могла начать праздновать Славу, чтобы не портить отношения с людьми.
– Мы говорили об этом. Но она упрямый человек. Не хотела прогибаться, привыкла командовать. Полагаю, ей не особо важно было, что о ней думают. По крайней мере, она всячески давала это понять.
– Хорошо, со Славой все ясно. То, что семья вдруг отрекается от своего святого, по меньшей мере странно. Хотя, может, это было своеобразным выражением обиды на Провидение за многочисленные беды и нищету. Но Наталья говорила, было еще кое-что. Пропадали дети.
