Только это была правда.
– Я видела, как она тонет, и думала об одном: это мой долг! Я обязана была сделать это – ради тебя, ради Горданы и Надии, ради нашего будущего.
– Не кричи, – примирительно проговорил отец. – Прости меня, я не должен был тебя упрекать.
Мать не слушала.
– Ты не имеешь права говорить мне такие вещи! «Смотреть друг на друга не можем!» Что же ты тогда не уехал обратно в свою страну, когда узнал от моей матери историю нашей семьи, узнал про Эрку? Ведь то, что она дает, – никакой не дар. Это уговор! Принимаешь блага, принимай и то, что придется заплатить за них!
– Прости, – снова сказал он. – Мне, наверное, не верилось тогда. И ты права, я любил тебя. И сейчас люблю.
– К тому же быть богатым – это разве плохо? – в словах матери была горькая усмешка. – Тем более что убивать пришлось не тебе, а мне.
– Эта Сара… Когда я увидел ее, так перепугался. А ведь рядом были девочки!
– Ты держался молодцом. Ты был убедителен.
– Но она все равно не поверила.
– Ну и что? Пускай не поверила. Все равно она ничего никогда не сможет доказать. И никто ничего не докажет, потому что тела девчонки им не найти.
– Разумеется. Никому не придет в голову вскрывать бетонный пол.
Я стояла ни жива ни мертва. Они ведь говорили о дочери несчастной Сары! Они убили ее и зарыли тело рядом с нашим домом, а потом залили бетоном и сверху построили гараж! Моя мать убила невинного ребенка, а потом убила и свою собственную дочь!
Я прижала руки к ушам, но все равно слышала. Слова сверлили мне мозг, грызли мою душу, жалили, разъедали ее, как ржавчина.
«Зачем, зачем?» – молотом стучало в голове. Но я знала зачем. Они же сами только что сказали – Эрка! Что может быть хуже и отвратительнее…
{несколько следующих страниц дневника вырваны}
…чтобы они уснули, и выбралась из комнаты Снежаны. Я ни минуты лишней тут не останусь – это решено!
Сейчас, когда я пишу эти строки, на часах четыре утра. Скоро закончу писать, руку уже сводит. Я решила, что не возьму дневник с собой, спрячу его в своих вещах, подальше, между блокнотами с рисунками.
Может, кто-то найдет его. Например, родители. Вот и хорошо. А Гордана…
Полчаса назад я позвонила ей. Она взяла трубку, и я рассказала ей обо всем, что услышала.
– Надия, ты же понимаешь, что это чушь собачья? – вот что она сказала.
– Но я слышала собственными ушами!
– Да, а еще, было дело, ты видела собственными глазами то существо.
– Теперь я точно знаю, кого видела! Эрку! Просто сразу не сообразила.
– Конечно, существо из фольклора. Из книжки с народными сказками, – скучающим голосом проговорила Гордана и зевнула.
– Почему ты не веришь мне? Можешь не отвечать! Потому что так проще жить, и совестью не надо мучиться! Можно пользоваться кровавыми деньгами и не заморачиваться! Твое благополучие куплено жизнью твоей сестры! Только учти, все равно придется ответить, рано или поздно!
– Ответить? Ты что, собираешься пойти в полицию и донести на родителей? – презрительно выговорила Гордана.
– Нет, – ответила я. – Но и жить с ними под одной крышей не буду. И ни одной монетки у них не возьму. И знать их не хочу, никогда не хочу видеть. Я подумала, что ты…
– Что я тоже подключусь к травле? Предам отца и мать? Ты ошиблась. Их все осуждали, преследовали и гнали, я не собираюсь поступать так же.
Я поняла, что ничего не докажу Гордане: она не поменяет своего мнения, не сдаст позиций. Зря теряю время – вот что я делаю.
– Теперь я знаю, почему наш дом называли Черным. Он такой и есть. Я сказала тебе о том, что узнала. Что с этим делать – решай сама.
– Если ты заявишься с этим своим бредом ко мне в Белград, я тебя выгоню. На порог не пущу. Пока ты не изменишь своего мнения, можешь считать, что мы не знакомы.
– Не волнуйся, – ответила я. – Не собираюсь приходить. Не знакомы так не знакомы. Можешь передать родителям, что у них теперь одна дочь. Зато самая любимая.
Я нажала на отбой, но трубку на рычаг не положила. Оставила рядом, на столике. Это на случай, если Гордана пожелает перезвонить. Не хочу, чтобы ее звонок разбудил родителей. Я уйду тихо. Невыносимо было бы видеть их лица.
Ничего не буду брать с собой, чтобы ничто не связывало меня с этими людьми. Даже блокноты и рисунки свои оставлю. Даже белья, одежды не возьму! То, что на мне, выброшу, как только куплю новое.
С собой у меня лишь документы и те небольшие деньги, которые я сумела заработать прошлым летом. Их хватит на билет. Я собираюсь поехать в Белград. Буду учиться, пойду работать, сама стану обеспечивать себя.
Мне нужны деньги на первое время, но я не стану брать их у родителей, хотя знаю, где они хранят сбережения. Нет! Я не хочу, чтобы проклятие пало на мою голову! Принимая деньги, принимаешь и Эрку – таково условие, с которым согласились мои родители, но с которым никогда не соглашусь я сама!
Он, мой друг, чье имя я не буду называть, одолжит мне. Уверена, он не откажет. А я верну ему долг при первой возможности.
Между нами ничего не будет, никогда. Я не вернусь в эти края, откуда мы оба родом. Так будет лучше для него же.
Родителям оставлю записку, чтобы не искали. Напишу, что никогда не вернусь. Пусть Гордана рассказывает им, если захочет. Не стану иметь ничего общего с людьми, погубившими Снежану.
Они не верят в Бога, но он есть. Они оскорбляют его одним своим существованием, но это не сойдет им с рук.
На этом – все. Все.
Глава 21
– Что ты обо всем этом думаешь? – спросил Филип у Яны, закрывая дневник. – Веришь?
За это время они успели перейти на «ты». Девушка сидела с застывшим лицом, с трудом переваривая услышанное.
Был уже шестой час вечера. Скоро должен приехать доктор Милош.
– Я думаю, она писала правду, – сказала Яна.
Филип внимательно посмотрел на нее.
– Ты тоже что-то видела? Здесь, в доме?
Она не ответила. Ей нужно было многое обдумать. Например, решить, сообщить ли в полицию про тело под бетонным полом. Гордана построила новый дом после пожара. На месте гаража сейчас другое строение, но, наверное, если как-то вскрыть пол, то… То – что? А если все ложь? Выдумки?
– Ты мне очень помог. – Яна встала и взяла заранее приготовленные деньги. Протянула Филипу. – Спасибо.
