– А если я не пойду? Придется убить меня тут! Но вы же не убийцы! – ядовито проговорила она.
Доктор Милош подошел ближе, и Яна слишком поздно заметила в его руке шприц. Она не успела опомниться, как почувствовала укол в шею.
– Это должно помочь тебе перестать капризничать. И сделать так, чтобы ты не сопротивлялась, дорогая. Гордана слаба, хотя безумие придаст ей сил. Сегодня все закончится – и так уже затянулось.
– У меня в крови найдут лекарство.
– Не твоя забота, я знаю, что делаю. Ты забыла, я доктор. Все будет закончено, и мы уедем отсюда. Андрия, – он назвал подельника на сербский манер, – к себе в Белград, ждать новостей. А я вернусь сюда, когда расчистят дороги. Ночью ожидается такой снегопад, что дня на два тут точно все засыплет.
Бесполезно спорить с ними, уговаривать. Чувствуя нарастающую слабость, Яна повернула дверную ручку и вошла в спальню.
Внутри было не просто прохладно – это был выстуживающий все внутренности холод. Могильный, пришло Яне на ум. И запах – тот самый, гнилостный, тяжелый.
– Чем здесь воняет? – прозвучал за ее спиной голос Андрея. – Окно вроде открыто.
Никто ему не ответил.
В спальне горел ночник, и в неверном свете его была видна лежащая на кровати женщина. Гордана натянула одеяло до самого подбородка. Глаза ее были закрыты, лицо напоминало восковую («посмертную!») маску.
– Она не умерла? – с опаской спросил Андрей.
– Это было бы очень некстати, – со сдержанным бешенством проговорил доктор Милош. – Яночка, будь добра, подойди и проверь.
Яна беспомощно оглянулась, но наткнулась на дуло пистолета. Придется идти.
Голова кружилась и была словно набита ватой. Во рту сделалось сухо, хотелось лечь и уснуть. Медленно, с трудом переставляя ноги, подошла она к кровати. Запах, и без того невыносимый, здесь еще больше усилился. Доктор Милош так и стоял возле двери. Андрей тоже не приближался.
– Гордана, – дрожащим голосом проговорила она. – Вы спите?
Лежащая в кровати старуха открыла глаза. Распахнула резко, как заводная кукла, и уставилась на Яну. Взгляд не был затуманенным или подернутым дымкой от боли – напротив, казался живым и ясным. Давно уже Яна не видела у Горданы такого взгляда.
«Это твой шанс!» – стрельнуло ей в голову. Сознание слегка прояснилось.
– Послушайте, Гордана! Эти люди хотят убить нас! У них пистолет – посмотрите!
– Заткнись, дрянь! Замолчи! – одновременно выкрикнули Андрей и доктор Милош.
– Им нужны ваши деньги! – Преодолевая дурноту и слабость, Яна старалась говорить громче и при этом смотреть Гордане в глаза. Язык с трудом ворочался во рту. – Доктор Милош все время обманывал вас, он не тот, кем притворяется! Это опасный человек и хочет…
Старуха села – рывком, так же неожиданно, как и открыла глаза. Сухие губы раздвинулись в усмешке. Глаза, лишенные ресниц, напоминали глаза рептилии. Гордана отшвырнула одеяло и схватила Яну за руку. Ладонь была твердая, как камень, и такая же ледяная.
Девушка попыталась высвободиться, но хватка была так сильна, что ей казалось, будто кисть зажали в тиски.
– Отпустите!
Второй рукой Гордана вцепилась Яне в плечо. Девушка вскрикнула и обернулась, затравленно глядя на стоящих у двери людей. Андрей и доктор Милош молчали, наблюдая за происходящим.
Старуха тем временем выбиралась из кровати. Не произнося ни слова, она свесила ноги с края и встала босыми ступнями на пол. Теперь они с Яной стояли рядом, и девушка вдруг увидела, что Гордана стала выше ростом.
Тощее длинное тело, уродливый безволосый череп, глубоко посаженные горящие глаза…
«Все больше завладевая душой человека, Эрка способна на какое-то время становиться им, – всплыло в памяти. – Эрка берет верх, пробирается в душу и тело… Они сливаются, становятся единым целым…»
Нет! Нет!
Девушка забилась, как кролик в силках, безуспешно пытаясь вырваться.
– Гордана, пожалуйста!
– Ты не знаешь, кто я, – глухой, квакающий голос был вовсе не похож на голос Горданы. Запах разложения, исходящий от старухи, был невыносим, и Яна едва не теряла сознание. – Ты утолишь мой голод. Она обещала.
Глава 24
– Кровь, – существо приблизило лицо к Яне, принюхиваясь. – Я чувствую запах твоей крови. Он знаком мне.
«Она так и не смогла убить меня, хотела спасти, предупредить! Но ведь она еще… Гордана еще жива, и она где-то тут – она поможет!»
– Гордана! – простонала Яна. – Пожалуйста! Прогоните…
– Она противилась. Но сейчас ее душа моя, как и ее жалкое тело. Ты будешь убита ее рукой – для меня.
– Неправда! Гордана! Вы же сильная, вернитесь, где же вы!
Яна хотела докричаться до Горданы, но ледяная длань, что держала ее плечо, теперь схватила за горло и стиснула его. Дышать стало трудно, перед глазами поплыли цветные пятна. Яна смотрела на мерзкое зловонное существо и видела…
…У девушки были длинные волосы. Вьющиеся, темные, отливающие медью, они волной спускались ниже талии. Хрупкая фигурка, узкие плечи, тонкие руки. Она напоминала раненую птицу, которая больше не может подняться ввысь.
Когда-то девушка была красивой. Не такой красивой, как та, но красота – в глазах смотрящего. Он смотрел на нее с нежностью, он любовался ею.
Еще недавно… Нет, уже давно.
Теперь не было красоты, не было силы, не было света – была лишь беда. Огромная, заслоняющая всю прежнюю жизнь, не оставляющая места для жизни будущей.
Девушка подняла заплаканное лицо к небу. Она хотела увидеть солнце – увидеть в последний раз, но солнца не было. Тучи – тяжелые, низкие, клочковатые, похожие на серые комки овечьей шерсти, ползли над землей. Прятали под собой лазоревое небо, скрывали солнце.
Холод, только холод.
Полил дождь. Река – бурливая, быстрая – теперь будто кипела. Капли барабанили по поверхности, на том месте, куда они ударяли, образовывались водовороты… Девушка раскинула руки и шагнула с высокого обрыва в кипящую дождем воду.
…Тело на берегу, люди вокруг. Плачут, крестятся, вздыхают. Глаза у девушки открыты, и в них заливается дождевая вода. Белое тело, бледное лицо, бескровная рана на щеке – должно быть, острый камень на дне реки оставил отметину.
Мокрые волосы почернели. Нет уже в них горящей меди, не живет в них больше солнечный луч. Мертвые волосы мертвой девушки.
…Девушки нет, а боль осталась. И обида, и ненависть – живы.
Мертвая девушка открыла глаза. Выцветшие, размытые, выеденные влагой – горючими слезами, дождем, речной водою. Нет в них тепла и света, любви и радости. Теперь в них горит огонь ярости – белый, холодный огонь.
