«Зеленый» ставит перед ней миску с дымящимся мясом.
«Тебе тоже надо поесть, – шепчет он, вороша ложкой ломти, плавающие в густом соусе. – Твой друг очень сочный… Пальчики оближешь…»
В глазах у Светланы темнеет, глотка, как пересохший колодец.
(Слава!)
Она трет глаза, пытаясь проснуться, но кошмар продолжается.
Она опускает голову и видит в миске лицо Вячеслава – поджаристую овальную корочку с растрескавшимися губами и аккуратно вырезанными отверстиями, где раньше были глаза и нос…
«Никому не открывай дверь, – шипит «синий». – Ты знаешь, как заканчивается НАША сказка, Белоснежка. Ты подавишься яблоком и умрешь…»
«Ты думала, мы куклы?» – хихикает «розовый». Он разевает рот, и Светлана с оторопью видит громадные клыки, с которых сочится слюна.
Она кричит, но все, что вырывается из ее рта, – едва различимый писк, не громче, чем у мыши.
В дверь начитает кто-то стучать – настойчиво и даже злобно.
«О! Весельчак пришел! – радостно восклицает «розовый». – Опоздал, опоздал!»
«Седьмой гном», – вспыхивает в мозгу Светланы, и внутри разливается озеро страха.
Скукоженная поджаристая корочка – все, что осталось от лица Вячеслава, – начинает похрустывать и шевелиться, из пустых глазниц, извиваясь, лезут черви.
«Ты убила меня, – раздается в голове печальный голос ее возлюбленного. – Это из-за тебя меня разорвали на куски и запекли на углях…»
Рассудок покидает Светлану. Она задыхается, сердце ухает кузнечным молотом, оно готово вот-вот пробить грудину и, выскочив, повиснуть пульсирующим мешочком на влажных от крови трубочках.
Дверь сотрясается от остервенелого стука, затем неожиданно грохот обрывается.
«Белоснежка?» – хихикают снаружи, и спину Светланы обжигает холодом. Она, бесспорно, знает этот голос.
«Откройте, братья. Я голоден. У вас так вкусно пахнет, у меня весь рот заполнился слюнями», – продолжает кривляться тот, что за дверью.
Гномы, суетясь и толкаясь, как дети, чуть ли наперегонки несутся к выходу.
«Не надо, – шепчет обескровленными губами Светлана. – Не открывайте ему… Он пришел за мной…»
Наконец дверь распахивается настежь, и внутрь проскальзывает горбатая черная тень. Перед ней уродец в развевающемся плаще и колпаке, в его скрюченных руках огромная коса с залитым кровью лезвием.
«Где мой ужин?!» – хрипит чудовище…
…и Светлана в ужасе распахнула глаза.
– О господи, – прошептала она, приподнимаясь на дрожащих локтях. Глаза слезились, и она торопливо вытерла влагу, испуганно моргая.
В голове всколыхнулось, словно течением перевернуло на дне гнилые водоросли:
(Где мой ужин?!)
Она села, тяжело и отрывисто дыша. Клетчатая рубашка взмокла от пота и отвратительно липла к разгоряченной спине.
Светлана бросила взгляд на Вячеслава, который крепко спал, словно работяга, отпахавший две смены подряд без передышки.
«Пока мы дрыхли, с нами можно было делать все, что угодно», – подумала она, и от этого непреложного факта женщине стало не по себе.
– Эх ты, соня, – вздохнула она, вылезая из спальника.
Лоскутья жуткого сна медленно и неохотно выветривались из дальних закоулков сознания, и в какой-то момент Светлана подумала, что упустила из виду важную деталь.
Чрезвычайно важную.
Деталь, касающуюся этих гребанных кукол с их идиотскими колпаками, там, в пещере.
«Я просто еще раз все осмотрю. И тут же вернусь обратно», – решила она.
Страх незаметно отошел в тень, уступая место нервозному упрямству, пронизанному лишь одной безрассудной целью – перевернуть в той пещере все вверх дном, но найти в ней что-либо посущественнее, нежели каких-то уродливых кукол… Какие-нибудь улики или доказательства. Хоть что-нибудь.
Внутри палатки было уже сумрачно, и она, нащупав смартфон, включила экран. Замерцал голубоватый овал, быстро высветив фонарик, лежащий у входа. Нож Светлана нашла в изголовье палатки.
«А нужен ли он?» – вдруг подумала она. Чей-то внутренний голос ядовито нашептывал, что, если она все же встретится с бывшим супругом, эта стальная заточенная пластина вряд ли ее спасет. И тем не менее с ножом она будет себя чувствовать куда уверенней, нежели вообще без оружия.
«А как же Слава? – хихикнул кто-то чужой над ухом. – Вдруг Олег сейчас следит за вами? Ты уйдешь, а он провернет твоего парня в фарш, как обещал…»
– Слава, – позвала она, тронув возлюбленного за плечо. Тот что-то невнятно промычал. Светлана погладила его по лбу, провела пальцем по щеке, и Вячеслав открыл глаза.
– Я пройдусь немного. Через двадцать минут вернусь, – предупредила она.
– Куда? Зачем? – хрипловатым со сна голосом заговорил он. Зевнул, оглядываясь. – Дождь закончился?
– Да.
Светлана расстегнула «молнию» на входе, выглянув в прохладу вечера:
– Скоро окончательно стемнеет. Мы проспали почти весь день.
– Не мы, а ты, – поправил ее Вячеслав, снова зевнув. – Я уснул минут десять назад…
– Ладно, жди меня.
– Постой, ты куда?
– Просто пройдусь. Я взяла нож.
– Света!
Она быстро натянула кроссовки, зажгла фонарь и, вдыхая свежий воздух, пружинистым шагом направилась в сторону западного склона. Туда, где располагалась пещера.
– Ты думаешь, я боюсь тебя, урод? – процедила она, поглаживая рукоятку ножа. – Хрена с два! Хочешь со мной встречи – получишь ее!
Вскоре она остановилась у огромного валуна, висящего над входом. Светлане почудилось, что с того самого момента глыба сдвинулась еще больше, и теперь для того, чтобы проникнуть в пещеру, ей пришлось согнуться вдвое.
«Если он там, ты никогда не выйдешь наружу, – вновь зашевелился внутренний голос. – Не испытывай судьбу. Спрячьтесь на самом верху, где деревянный ящик. Оттуда легче защищаться, никто не залезет к вам незамеченным… А с первыми лучами солнца уматывайте. Не испытывай судьбу».
– Пошел к черту, – пропыхтела Светлана, высвечивая себе путь фонариком. Рассекающий густую тьму луч дрожал, как паутина, обдуваемая потоками воздуха.
(Ты думала, мы куклы?)
Вкрадчивый голос «розового» гнома из кошмара воткнулся в измученный мозг ржавой арматурой.
В лицо пахнуло прелой тряпкой, валявшейся у входа. Сдвинув рванье в сторону, Светлана пролезла внутрь.
«Светик… Светлячок…»
Она встрепенулась, широко распахнув глаза.
