Он проинструктировал Дениса:
– Подойдите и встаньте лицом к аналою. Я прочитаю молитву, и мы можем начинать.
Денис сделал несколько шагов и встал перед аналоем. Отец Павел расположился слева от него так, что Денис видел его краем глаза.
– Боже, Спасителю наш, – начал священник, – иже пророком Твоим Нафаном покаявшемуся Давиду о своих согрешениих оставление даровавый, и Манассиину в покаяние молитву приемый, Сам и раба Твоего Дениса, кающагося о нихже…
Денис чуть повернул голову и посмотрел на висящую икону. Глаза Божьей Матери и Иисуса были устремлены вперед, но Денис почему-то подумал, что было бы хорошо, если бы они смотрели на него. Это бы ему помогло.
– …величество Твое безприкладное, и милость Твоя безмерная…
Он не слушал молитву.
«Вот бы они смотрели на меня», – думал он.
– …и Тебе славу возсылаем, Отцу, и Сыну, и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
Священник несколько секунд хранил молчание, затем произнес все с той же присущей ему мягкостью:
– Вы можете начинать, Денис.
Денис начал рассказывать: тяжело, подбирая слова, словно боялся, что если даст волю чувствам, то остановиться не сможет. Он сухо и сдержанно упомянул о своих родителях, не вдаваясь в подробности его взаимоотношений с ними, и сразу же перешел к пожару. Денис и сам понимал, что его речь больше походила на исполнение тяжелой и нежелательной обязанности, чем на исповедь, но это понимание нисколько не помогало. Он стоял лицом к аналою и поэтому не видел стоявшего за спиной священника и не мог сказать, как тот реагирует на рассказ. Денису ежесекундно казалось, что священник захлопнет Евангелие и выгонит его со словами: «Уйди вон, братоубийца!»
– Денис, – тихо проговорил священник, когда тот закончил короткую историю.
Денис чуть поднял опущенную голову, не поворачиваясь.
Отец Павел, видя, что его слушают, продолжил:
– Что вы чувствовали, когда убегали из квартиры?
– Я… я… злился.
– Вы на что-то обижались?
– Да. Я не хотел быть чужим дома, – выпалил Денис и понял, что в этом и была причина его ненависти к брату, а не постоянное навязывание родителями ему ответственности. – Мне хотелось, чтобы хоть иногда что-нибудь сделали для меня. Любую мелочь. Чтобы я понимал, что я им нужен. А вместо этого отец, скотина…
– Денис, вы здесь, чтобы открыть свои собственные грехи, – раздался сочувствующий и в то же время внезапно ставший тверже голос священника.
Денис кивнул, и его злоба словно бы свалилась с него с этим резким кивком. Он несколько секунд помолчал и сказал то, что держал в себе все эти годы, не имея возможности выговориться и избавиться от этого.
– Я вижу его постоянно. Я имею в виду Лешу, – произнес он и добавил: – Брата.
Он на секунду задумался:
– Естественно, не в реальности. Он мне снится. Постоянно. Я не вижу лица. Наверное, потому, что не помню его. Он даже ничего не делает, он просто присутствует. Напоминает мне о том, что я натворил.
Денис немного замялся, вспомнив последний сон, в котором его брат говорил с ним.
Священник спросил:
– Сейчас в вашей душе есть обида?
– На Лешу?
Денис замолчал.
Он попытался найти в себе обиду, злость. Хоть что-нибудь похожее. Но нет. Только сожаление за содеянное и страстное желание вернуться в ту самую квартиру, в тот самый день, чтобы на этот раз уже не убегать.
– Нет, – наконец сдавленно произнес Денис. Больше он не смог ничего сказать – в горле стоял ком.
– Склоните голову, Денис, – попросил отец Павел.
Денис, уставший и опустошенный, выполнил просьбу. Священник положил ему на голову край «шарфа» – епитрахили и начал быстро нараспев молиться:
– Господь и Бог наш Иисус Христос, благодатию и щедротами Своего человеколюбия, да простит ти, чадо Денис, вся согрешения твоя: и аз, недостойный иерей, властию Его мне данною, прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих, во Имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь.
Затем убрал епитрахилью и проговорил:
– Не знаю, что у вас сейчас происходит в жизни, но то, что вы здесь появились, – очень важно. Как для вашей пошатнувшейся веры, так и для вашей неспокойной души. И, продолжая мою аллегорию, – диагноз вам известен, и вы уже встали на путь исцеления. Возможно, путь будет неблизким, но, по крайней мере, он в нужном направлении.
Денис кивнул. Он хотел что-то сказать, ответить, но сил не было.
– А теперь идите, довершайте начатое и… будьте аккуратны.
Отец Павел вышел из часовни и посмотрел вслед молодому человеку, который так и не раскрыл секрет того, почему он прибежал в храм в таком расстроенном виде. Наверняка его история стоила того.
«Так же как и плод, который вкусила Ева», – мысленно осек он себя.
Несколько раз во время исповеди он порывался направить беседу так, чтобы Денис рассказал о том, что толкнуло его прийти в храм, но каждый раз он усилием воли останавливал себя. И сейчас был безмерно рад этому, хотя в душе и остался лукавый голосок, который жалел, что священник не утолил свое любопытство.
«Чиста должна быть та рука, что омывает нечистоты других», – вспомнились ему где-то прочитанные слова.
Повернувшись к храму, отец Павел обнаружил, что от головной боли не осталось и следа.
31
Короткий, не более полукилометра, путь от храма Христа Спасителя до дома номер шесть «а» по улице Остоженка показался Денису долгим и удивительным. Он практически не замечал окружающей действительности, машинально выбирая направление и переходя перекрестки по пешеходным переходам. Внутри него происходило нечто невообразимое: дикое необузданное чувство радости, взявшееся словно ниоткуда, перемешивалось с ужасом, который возникал при мысли о посещении квартиры двадцать четыре. И этот самый ужас моментально менялся на твердую убежденность, что он со всем справится. А потом приходила растерянность и неуверенность, вплетаясь в бурлящий бессознательный поток мыслей и чувств. И над всей этой неразберихой, на поверхности, плавал единственный осознанный вопрос: «Где же Анку?» Ведь после выхода из часовни Анкудинов ни разу не обозначил свое присутствие. Ни единого намека на то, что в голове Дениса присутствовал этот монстр. От этого становилось еще хуже – кто знает, что тот задумал.
На Остоженке, в нескольких десятках метров от пункта назначения, непонятный душевный подъем спал, и мысли приняли более конкретное, но менее оптимистичное направление. Шаг за шагом он подходил к дому, где его ждала Смерть. Денису не нравилась эта фраза, но он не мог не думать об этом. С одной стороны, он понимал, что думает он именно о Смерти, о ком-то осязаемом. Именно так, с большой буквы, имя собственное. Но в том, что его ждет Смерть, уже была заложена обреченность, ведь смерть с маленькой буквы была где-то рядом, и, возможно, она тоже ожидала его.
