Весь в раздумьях, я медлю, и тогда она предлагает свой ответ:
— Так, по крайней мере, полагал Хозяин, — она показала пальцем на зеленые каракули в конце страницы. — Примечание для вашего доброго дядюшки Джорджа. Многообещающее начало, подпись «Х». Яснее не скажешь, особенно в вашем мутном мирке, а?
Да, Табита, яснее не скажешь. А что мирок мутный, это правда.
* * *
Похороны. Поминки. Воровская сходка на грани отчаяния, затемно, в этой самой комнате, где на нас мрачно взирают со стен Йозеф Фидлер и Ганс-Дитер Мундт. Шестеро «паданцев», как нас окрестила Конни Сакс, наш последний рекрут: Хозяин, Смайли, Джим Придо, Конни, ваш покорный слуга и Милли, наша молчаливая соратница. Джим Придо только что вернулся из секретной командировки в Будапешт, где получил из рук в руки редкий материал от самого Паданца. Конни Сакс, молоденькая, но знающая все о разведке Советов и их союзников, совсем недавно, обидевшись на Лондонское управление, перешла в раскрытые объятия Джорджа. Шустрая пухленькая малышка, педантка, всегда на коне и кое-как терпит низшие умы вроде меня.
Величавая, отстраненная, с волосами черными как смоль, Милли Маккрейг ходит среди нас, точно медсестра в больнице, предлагая кофе и скотч. Хозяин берет свой противный зеленый чай и, сделав глоток, отставляет чашку в сторону. Джим Придо, как обычно, курит одну за другой вонючие русские сигареты.
А что Джордж? Он настолько отрешен и замкнут в себе, настолько недоступен, что тому, кто решился бы прервать его глубокие раздумья, потребовалась бы большая смелость.
Хозяин, заговорив, водит по губам пожелтевшими от табака кончиками пальцев, словно проверяя, нет ли у него каких-то болячек. Серебристо-седой, щеголеватый, не имеющий ни возраста, ни друзей. Где-то у него есть жена, которая, если верить слухам, считает, что ее супруг является членом правления угольной компании. Когда он встает, человек непосвященный с удивлением замечает, что он сутулится. Кажется, вот сейчас он расправит плечи, но нет. Эту должность он занимает с незапамятных времен, но за все годы я с ним говорил всего два раза, и еще однажды он прочел лекцию нам, выпускникам школы в Сарратте. Его голос, как и он сам, режет тебя пополам — гнусавый, монотонный, раздражительный, точно у испорченного ребенка. И теплее, как можно было бы ожидать при ответах на вопросы — даже самому себе, — не становится.
— Мы по-прежнему верим или уже нет, что чертов герр Мундт передает нам достоверную информацию? — спрашивает он сквозь пальцы. — Или это объедки? Мелочевка? Дымовая завеса? Может, он просто морочит нам головы? Джордж?
В присутствии Хозяина никто не пользуется кодовыми кличками, таково правило. Ему они неинтересны. Слишком много чести. Лучше называть вещи своими именами.
— Продукция Мундта хуже не стала, Хозяин, — следует ответ Смайли.
— Жаль, что он не предупредил нас насчет чертовой Стены. Или просто забыл? Джим?
Неохотно расставшись с сигаретой, Джим Придо дает пояснение:
— Мундт утверждает, что Москва не поставила его в известность. Они сказали только Фидлеру. А тот делиться информацией не стал.
— Этот свин убил Римека, не так ли? Как-то не по-дружески. Почему он на это пошел?
— Он говорит, что приехал на место, опередив Фидлера всего на пару часов, — отвечает Придо своим монотонным хриплым голосом.
Мы ждем, что скажет Хозяин, а он, в свою очередь, заставляет подождать нас.
— Значит, мы не верим, что противник развернул Мундта против нас, — раздраженно бубнит Хозяин. — Он по-прежнему на нашей стороне. Это, черт подери, в его интересах. Мы в любой момент можем бросить его на съедение волкам. Он помешан на власти. Хочет быть золотым мальчиком Москвы. Пусть будет золотым мальчиком Москвы, говорим мы. И нашим золотым мальчиком при этом. Так что наши интересы совпадают. Но герр Йозеф, чертов Фидлер вставляет ему палки в колеса. И нам заодно. Фидлер подозревает, что Мундт работает на нас, и тут он не ошибается. Поэтому Фидлер мечтает вывести его на чистую воду и снискать лавры. Все верно, Джордж?
— Похоже, что так, Хозяин.
— Похоже, что так. У нас все похоже. И ничего так. А мне казалось, что в нашей профессии мы имеем дело с фактами. Да или нет: герр Йозеф Фидлер, этот святой по стандартам Штази, как нас убеждают, истинный патриот и еврей к тому же, полагает, что его коллега Ганс-Дитер Мундт, убежденный нацист, на побегушках у британской разведки? И он не так уж ошибается?
Джордж кидает взгляд на Джима Придо, тот потирает скулу и опускает взгляд на вытертый ковер. А Хозяин продолжает:
— Так мы доверяем герру Мундту? Еще один вопрос. Или он мутит воду, как многие другие знакомые нам агенты? Не водит ли он тебя за нос, Джим? Вы, кураторы, часто проявляете мягкотелость, когда дело касается ваших пехотинцев. Даже такой отъявленный сукин сын, как Мундт, пользуется презумпцией невиновности.
Но уж кому-кому, а Хозяину-то известно, что Джим Придо мягкотелый, как кремень.
— У Мундта есть свои люди в лагере Фидлера. Он мне назвал их имена. Он их выслушивал. Он знает, что Фидлер под него копает. Тот практически сказал ему об этом в лицо. У Фидлера есть друзья в московском Центре. Мундт ожидает их действий в скором времени.
Мы опять ждем реакции Хозяина, но он решает сначала пригубить холодного зеленого чаю и дать нам на себя полюбоваться.
— Отсюда вопрос, Джордж, — говорит он брюзгливо и несколько устало. — Если убрать Йозефа Фидлера с дороги (как — это уже дискуссионный вопрос), не полюбит ли Москва Мундта сильнее? А если так случится, не позволит ли это нам узнать наконец, какой гад сливает наших агентов московскому Центру? — Ответа он так и не получил. — А ты, Гиллем, что скажешь? Что думает молодежь по этому поводу? По-родственному?
— Боюсь, что у меня нет ответа, сэр.
— Жаль. Мне кажется, мы с Джорджем нашли ответ, вот только ему этот ответ не по нутру. В отличие от меня. Я уже назначил на завтра встречу с вашим другом Алеком Лимасом. Проверим температуру воды. Поглядим, что он обо всем этом думает, после того как его агентурная сеть перешла под контроль Мундта — Фидлера и их охотничьего клуба. В его положении грех не воспользоваться шансом, чтобы закончить карьеру на высокой ноте. Вы со мной согласны?
* * *
Табита меня провоцирует и, скорее всего, сознательно.
— В чем, шпионы, ваша проблема: никто из вас толком ничего не знает. Что сильно осложняет вашу защиту. Я, конечно, приложу все усилия, как обычно. — Получив благосклонную улыбку вместо ответа, она продолжает: — Элизабет Голд вела дневник, вот в чем проблема. А Дорис Гамп все рассказывала своей сестре Лотте. Женщины так устроены: сплетничают, ведут дневник, пишут глупые письма. А люди вроде Кролика на этом греют руки. Сравнивают вас с тайными осведомителями полиции сегодня, которые соблазняют своих доверчивых жертв и заделывают им детей. Я сравнила даты, не от вас ли Элизабет родила Карен, но тут вы чисты, к моему облегчению, признаюсь. А уж Густав, слава богу, слишком взрослый, чтобы вы о нем могли даже мечтать.
