— В гражданском браке.
В гробовом молчании трое представителей магического мира ждали пояснения к невнятному термину.
— Мы живем в грехе, — сдалась я.
— Выходит, вы в услужении, — почти с облегчением выдохнула гостья, осознав, что девица не спит ни с учеником, ни с учителем. — Ясно. Господин Керн, какой у вас удивительный цветочек.
Она протянула руку к плотоядному Васеньке, и растение с радостью раскрыло пасть во всю доступную ширину, точно замаскированный вингрет.
— Госпожа, лучше не суйте в него пальцы, — попыталась предупредить я.
Ловушка схлопнулась, острые иголки, впрыскивающие яд, вонзились в кожу, и госпожа Ройбаш скривилась от боли.
— Мама дорогая, он меня ест!
Раздался резкий щелчок. Мартиша окаменела в прямом смысле этих слов. Стало очень-очень тихо, как перед чудовищной грозой. Гостья стояла с искривленной от боли физиономией и выпученными глазами. По пальцу текла кровь, стеклянные глаза смотрели в пустоту. Васенька упоительно сжимал створки, не желая выпускать добычу, какую был просто не в состоянии переварить.
— Олень, после жизни со своей мамой ты называешь Исчадием ада меня? — не удержалась я от издевательского смешка. — Она же всадница Апокалипсиса. Удивлюсь, если в замке не начнется конец света.
— А я предупреждал, что нельзя открывать двери! — тонким голосом огрызнулся он.
— Может, Мельхом ее пустил, когда родную кровь почувствовал? — продолжала измываться я.
— Так… — мрачно перебил Макс и потер переносицу: — Напомни-ка мне, Эверт Ройбаш, почему я взял тебя в ученики? Был пьян? Страдал помутнением рассудка?
— Вы не были знакомы с моей мамой.
— А помимо?
— Сказали, что я очень похож на вашего погибшего младшего брата.
Чернокнижник бросил на ученика оценивающий, но очень хмурый взгляд и согласился:
— Действительно похож.
— Учитель, только не выгоняйте! — взмолился Эверт. — Не заставляйте возвращаться к этой страшной женщине.
— Зависит от того, как быстро ты сумеешь ее расколдовать и отправить домой.
— Сам?
— Сам.
— Но каким образом?
— Почитай гримуары, — предложил Макс и кивнул мне: — Госпожа Хинч, как вы смотрите на то, чтобы мы вышли в город… какой-нибудь город?
— Положительно, — со светской улыбкой кивнула я. — Главное, не в Вестерские Ворота.
— Да, пожалуй, в Вестерских Воротах нас запомнили надолго, — согласился Макстен.
Он небрежно махнул рукой, чтобы убрать с дороги сундук, перекрывший проход, но бандура не сдвинулась с места ни на миллиметр. Попытался махнуть помедленнее — бесполезно. Полное фиаско! Похоже, покойников с помощью магии Макс поднимал лучше, чем сундуки.
— Эверт, — кашлянул он, — меня гложут большие сомнения, что твоя матушка наложила в него гостинцев.
— Боюсь, что это наряды на семь лет, — скорбным голосом отозвался Олень, ручками сдвигая махину ровно на такое расстояние, чтобы в приоткрытую щель протиснулся взрослый мужчина и не застряла дама.
На улице царила ночь, тогда как в Мельхоме шел послеполуденный час. Пахло свежестью, прохладой и цветением. Я как раз втягивала живот в позвоночник, чтобы не застрять между дверным углом и косяком, когда Эверт с надеждой уточнил:
— Учитель, а можно ее не оживлять? Может, просто в сундук сгружу и отправлю обратно в Троквен?
— Нет, — последовал категоричный отказ.
Когда я без излишней изящности перевалилась через порог, то оказалась на краю цветущего гречишного поля. Небо было засыпано невероятным количеством звезд — глаз не оторвать. Здесь Мельхом выглядел старым сарайчиком, словно готовым развалиться от любого дуновения ветерка.
— Где мы? — прошептала я. Не знаю, но в неземной тишине, окутывающей окрестности, говорить громко казалось кощунственным.
Макстен аккуратно закрыл дверь, и по контуру пробежала красная искра.
— Саин, — сказал он, — с древнего языка переводится как «край мира».
— Здесь удивительное небо.
— Пожалуй, самое красивое в магическом мире, — согласился Макстен и тут же испоганил романтику: — В Саине в ночь Черной звезды ведьмы собираются на шабаши.
— Шабаши?
— Шикер, пляски, черная магия, оргии.
— Что ни говори, веселые ночки, — с иронией прокомментировала я. — На метле опять-таки можно голыми погонять, и никто не попытается зад факелом подпалить.
— Иногда действительно было забавно.
— Тоже гонял на метле голый?
— Предпочитал другие развлечения.
— Старый развратник, — буркнула я себе под нос.
В ответ донесся сдавленный смешок. Некоторое время мы шли по краю поля в полном молчании. Я не имела никакого права задавать вопросы, но не удержалась:
— Часто участвуешь?
— Больше не увлекаюсь.
— Возраст не позволяет? — съехидничала я.
— Наскучило, — ответил он. — Ты хочешь и дальше выпытывать, чем именно я занимался на шабашах и с кем? Рассказать в подробностях?
— Нет! — немедленно отказалась я от сомнительного удовольствия узнать о темном прошлом черного мага (хорошо, о прошлом, а не о настоящем).
— Если тебя, моя маленькая скромница, это успокоит, то не все черные маги одобряют подобные развлечения.
— Конечно, сейчас я чувствую спокойствие за моральное поведение и нравственность чернокнижников всего магического мира, — закатила я глаза. — Куда мы идем?
— Тут недалеко есть таверна.
Обычно все наши неприятности были связаны с попытками поесть на людях и начинались с фразы Макса: «Недалеко есть отличная таверна». В горной таверне я напилась в хлам от одной рюмки тикера, напугала хозяина и, самое обидное, ничегошеньки из веселья не запомнила, а в последний раз мы до заведения даже не добрались.
— Хорошая таверна? — на всякий случай уточнила я.
— Паршивенькая.
Низкосортность заведения вселяла некоторую надежду, что во время ужина мы доберемся хотя бы до десерта. Хотя сомнительно, что в тавернах, даже отличных, вообще подавали сладкое.
— Может, просто прогуляемся вдоль поля?
— Не переживай, мы спокойно поужинаем, — хмыкнул Макс.
— Откуда такая уверенность? — заворчала я. — Ты каждый раз обещаешь, что нас не попытаются убить, но что-то идет не по плану.
— В нашем доме Мартиша Ройбаш.
— Аргумент, — немедленно согласилась я. Мельхом пустил в замок истинное исчадие ада, подсунуть еще и сеятелей добра во время трапезы будет форменным свинством.
