Он сгреб меня в охапку и крепко прижал к груди.
— Алина?
— М-м-м?
— Ты немедленно возвращаешься домой.
— А туфли-то можно забрать?
— Да.
— Обещаешь не наказывать Эверта?
— Нет.
— Он не виноват, я в жизни не могла подумать, что встречу в Троквене сеятеля добра. Эверт говорил, что это десять дней езды от Анселя. — Я подняла голову и заглянула в хмурое лицо Макстена. — Странно, правда?
— Странно — не то слово, — согласился он.
Разбор полетов прошел в сугубо мужской компании в кабинете Макстена, но Эверт так сильно обрадовался отъезду матери, что забыл обидеться на меня. Когда карета, увозящая Мартишу, растворилась в пыльном облаке, сын закрыл магическую дверь и счастливо улыбнулся:
— Спасибо вам, демоны!
* * *
Вечером в замок пришли просители. Понятия не имею, о чем шла речь, но едва за ними закрылась магическая дверь, как чернокнижник с учеником начали спешно собираться. Когда они, хмурые и сосредоточенные, уходили из Мельхома, то я едва не предложила посидеть на дорожку. К спине Макса был пристегнут арбалет, из заплечной сумки Эверта торчали заточенные колья. Острием вверх.
— Вы идете ловить вампиров? — спросила я.
— Будем ближе к утру, — невпопад ответил Макстен.
Дверь закрылась, вспыхнул контур. Замок разом опустел и погрузился в тишину. Ниоткуда внутри появилось странное ноющее чувство. Через час после ухода чернокнижников я поймала себя на том, что меряю шагами холл и с наслаждением грызу ноготь. Жена боевого генерала, блин!
— Госпожа Алина, — позвал меня Хинч, останавливая метания. — Поможете в оранжерее?
Видимо, пожалел начинающего неврастеника и придумал отвлекающее занятие.
— Собираетесь снимать помидоры? — поддразнила я.
— Агва еще не вызрела, — с каменным лицом объявил он, давая понять, что никогда в жизни не назовет божественный плод непонятным плебейским словом «помидор». Да садовод-любитель даже мысли не допускал, что великая агва могла расти в каком-то там плоском мире, где вместо магии использовали непонятное электричество, а колдунов считали мошенниками.
В царство Хинча я заглядывала редко, ведь он с трудом выдерживал даже набеги Эверта. К моему удивлению, в самом центре экзотического сада топорщилась молоденькая пальма с большими ярко-фиолетовыми цветами, совсем скоро обещающими перерасти в банановые плоды. Невольно я подняла голову, проверяя высоту стеклянного купола. За последние дни он действительно заметно поднялся.
— Здесь всегда была банановая пальма? — удивленно спросила я, семеня по узкой тропке за Хинчем.
— Вам знакомо это странное дерево? — резко оглянулся он.
— Да, банановые пальмы растут в моем мире, — объяснила я и немедленно исправилась: — На самом деле, его правильно называть банановым деревом. Смотрите, скоро появятся плоды. Будет огромная связка. Ствол надо чем-нибудь подпереть, чтобы не сломался.
— Вы знаете, как за ним ухаживать? — уточнил Хинч. — В вашем мире их часто сажают?
— Нет, просто я как-то в Интернете смотрела. Не спрашивайте зачем.
— Что такое Интернет?
— Ну… — зависла я.
— Какой-то особый гримуар? — помог он.
— Типа того. Бескрайний гримуар с ответами на все вопросы. У него спрашиваешь, мол, Алиса, параллельный магический мир существует? А она тебе весело отвечает: «Кукушка, что ли, сломалась? Кто такие вопросы задает тупому компьютеру? Лучше помой грязную посуду, уже неделю в раковине лежит».
Последовала очень странная пауза. Хинч разглядывал меня как дурочку. В тишине журчал спрятанный в зарослях фонтанчик.
— Может, вы и эти цветы узнаете? — наконец вымолвил прислужник, решительно закругляя разговор.
— Показывайте, — согласилась я.
Мы двинулись в другой конец оранжереи.
— Вам нравятся банановые деревья? — не оглядываясь, спросил Хинч.
— Мне нравятся бананы, — уточнила я. — Плоды.
— Смотрите здесь, — остановился прислужник. На искусственном пригорке цвел шикарный куст розовых пионов. От тяжести круглые бархатные бутоны клонились к рыхлой черной земле. В воздухе веяло знакомым с детства ароматом, заставлявшим щемить грудь. Я присела и осторожно прикоснулась к холодным розовым лепесткам с каплями воды.
— Похоже, вы их знаете, — сухим голосом резюмировал прислужник.
— Это пионы, — объяснила я. — У бабушки дача ими засажена.
— И вы их тоже любите?
— Да, — усмехнулась я. — Очень.
— Какие могут быть сомненья, — пробормотал Хинч, не скрывая недовольства тем, что Мельхом притащил в его оранжерею неведомые, чужеродные магическому миру растения.
— Вы хотели, чтобы я вам помогла, — выпрямилась я. — Что надо сделать?
— Подрезать побеги мавы, но в одни руки боюсь поломать стебли, — неопределенно кивнул он.
Мава представляла собой высоченный куст с густой листвой, закрытыми цветочными бутонами и длинными, как иглы, шипами (розы нервно косятся из угла). Хинч вручил мне секатор, а сам осторожно поднимал листья и указывал, где именно отрезать. Сок у растения оказался красный, как кровь. Он капал густыми каплями на платье, оставался на коже. Зрелище, мягко говоря, было жутковатым. Казалось, что я режу острыми лезвиями человеческую плоть, а не мясистые сочные листья растения.
— Маву еще называют «кровавым цветком», — пояснил Хинч. — Из-за цвета сока.
— Справедливо, — хмыкнула я, с грустью вспоминая пионы. Хотелось срезать большой букет, спрятать воспоминания о доме в комнате и никому не показывать.
— Хозяину заказали поймать умертвие проклятой девственницы, — произнес Хинч. — Знаете, что делают колдуны, чтобы справиться с умертвием? Пьют кровь животных, разбавленную соком мавы. Магия закипает и кажется неисчерпаемой.
— Для чего вы это мне рассказываете? — не удержалась я.
— Не надо тревожиться за него, Алина, — едва заметно улыбнулся Хинч. — Сейчас Макстен Керн — самый опасный хищник в магическом мире.
— Ладно, — мне стало совестно, что я нарычала на прислужника. — Спасибо, Хинч.
— Не за что.
Он наклонился, чтобы собрать листья, но немедленно схватился за поясницу и замер. Как представила, что потащу скрученного в бублик прислужника из оранжереи, так нехорошо сделалось.
— Хинч, не наклоняйтесь, у вас спина прострелена! — Я бухнулась на корточки и поспешно принялась собирать листья, измазанные в кровавом соке. — Сейчас все сгребем шустренько.
Шустренько не получилось, потому что иголка, украшавшая один из обрезанных побегов, впилась мне в палец. Надеюсь, что нежные цветы оранжереи не испытали культурного шока от нецензурного слова, подлетевшего к стеклянной крыше их общего дома. Хинч даже бровью не повел, только спросил:
