— Проклятье забвения? — тихо вымолвил Макстен. — Милосердная смерть?
Почему он обвинял в случившейся неприятности старика? Я полагала, что сама неосторожно заработала проклятье, когда порезалась во время драки с Мартишей. Весь кабинет был засыпан осколками, залит эликсирами и засыпан черными артефактами. Не кабинет, а минное поле! Даже человек в химзащите, одетой на бронежилет, вляпался бы в какую-нибудь магическую гадость.
— Ты же не обвиняешь Хинча? — тихо спросила я.
— Алина… — фирменным ледяным взглядом пригвоздил меня к стулу чернокнижник.
— Только не надо затыкать мне рот, когда мы дома! — взвилась я. — С тем же успехом ты можешь обвинить своего ученика или его мамашу. В конце концов, эта чокнутая дамочка переколотила склянки в твоем кабинете.
— Но только им неоткуда узнать о любимом проклятье Ирис Керн! — рявкнул Макс, действительно заставив меня закрыть рот. — Ядовитая мава, кровавая жатва и любовные утехи. Я ничего не упустил?
Он смотрел на прислужника поверх моего плеча, но Хинч оставался безмолвным. Макстен вышел из-за стола и направился к нему медленными шагами. Неожиданно я обнаружила, что больше не сижу на стуле, а стою, готовая в любой момент сорваться с места. Правда, куда собралась бежать — вопрос на миллион очков. Не мужиков же разнимать?
Не выказывая ни волнения, ни страха, Хинч следил за приближением хозяина.
— Человек впадает в летаргический сон, — продолжил Макстен, — сердце останавливается, и он умирает без боли и абсолютно счастливым. Милосердная смерть.
— У меня останавливалось сердце? — для чего-то спросила я.
— Да.
— Мне жаль, — вымолвил Хинч.
— О чем ты жалеешь, черный прислужник? — вкрадчивым голосом спросил чернокнижник.
— Что оно все-таки забилось.
— Хинч, поверить не могу! — охнула я. — Вы действительно меня прокляли?
— Я простой прислужник. — Уголки синеватых губ изогнулись в едва заметной мрачной улыбке. — Проклятье наложил господин Керн во время любовного акта, а я всего лишь подготовил правильные ингредиенты и сложил их в нужной пропорции.
— Я… — ошеломленно хлопнула я глазами. — Даже не знаю, что сказать.
Это не просто черный прислужник Хинч, а отец чернокнижной мафии! Мало того что решил прикончить, так еще руками собственного хозяина. Захотелось закричать в голос, затопать ногами и объявить, что теперь он на веки вечные лишается права носить связанный мной полосатый шарф.
— Я думала, что мы друзья.
— Мы друзья, госпожа Алина.
— Наверное, вы удивитесь, Хинч, но друзья друг друга не убивают, — с горечью развела я руками. — Вы меня ненавидите?
— Ничуть.
— Тогда объясните, черт подери, почему?! Ведь не за то, что я называла ваши магические агвы обычными помидорами?
Взгляд прислужника ничего не выражал.
— Я почти двести лет служу роду Керн…
— Довольно, — прервал нас Макстен и кивнул в сторону лестницы: — Иди.
Возникла странная пауза, и вдруг я догадалась, что из кабинета выпроваживают меня.
— Я? — уточнила на всякий случай.
Чернокнижник кивнул.
— Ладно.
Ошеломленная и раздавленная страшными открытиями, я обошла Хинча по дуге, осторожно протиснулась к лестнице, чтобы не соприкоснуться рукавами, и начала спускаться ступенька за ступенькой, на слабых ногах и крепко держась за перила. Было страшно, что колени подломятся и я сломаю шею в полете.
— Госпожа Алина! — позвал Хинч.
Я остановилась, но головы не подняла.
— Пожалуйста, соберите плоды агвы, когда они дозреют.
Прислужник прощался, и я понятия не имела, как к этому отнестись. Полагаю, в холодном молчании он сумел расслышать отказ. Будь Хинч сам проклят со своими красными агвами, ядреными мавами и даже с банановым деревом!..
Положа руку на сердце, он и так давно проклят безмерно долгой жизнью.
Щеколда на библиотечной двери закрывалась неохотно, пока сдвигала, сломала ноготь. Вряд ли простой шпингалет остановит чернокнижника, желающего войти, но открыто читать черный гримуар даже мне не хватало смелости. Не после недвусмысленного запрета Макстена. Книга на подставке излучала темную ауру, заметную невооруженным глазом. Я протянула руку и тут же нерешительно отдернула. От обложки шел мертвенный холод, а внутренний голос подсказывал, что ответ на мой вопрос изменит абсолютно все. Назад пути не будет.
Пока меня не покинула храбрость и не победила трусишка Алина, желающая зарыть голову в песок и помереть счастливой от отсутствия воздуха, я прислонила ладонь к книге.
— Почему Хинч пытался меня убить?
Пальцы ударило разрядом статического электричества. Сморщившись от боли, я осторожно раскрыла книгу, и вдруг страницы сами собой замелькали. Тишину наполнил их шелест.
Движение прекратилось на развороте почти в середине гримуара.
Взгляд пробежал по рукописным строчкам. Содержание ускользало, чтобы понять книгу приходилось перечитывать по нескольку раз. А потом перечитывать просто так, потому что хотелось увидеть в самом низу страницы издевательскую надпись: «Ха-ха, шутка!» Но вряд ли гримуар, служивший поколениям чернокнижников, вобравший знания древнего рода, обманывал.
Это был конец всего…
Правда свалилась на меня, как кирпич. Со всего маху ударила по голове, и я ошарашенно хлопала глазами и не понимала, почему не потеряла сознание, не провалилась в кому или летаргический сон. Она, эта самая правда, была в моих руках, а я не знала, что теперь делать. Ни одной человеческой мысли.
Для начала осторожно закрыла гримуар.
— Спасибо, — для чего-то поблагодарила книгу, хотя следовало обругать матом. Никак кирпич правды знатно контузил!
Последнее, что я помнила, как решительным шагом направлялась к дверям библиотеки. Как бежала к Макстену — не запомнила, как наступила на вингрета — не заметила. Видимо, дала о себе знать злосчастная контузия кирпичом. В чувство меня привел возмущенный кошачий вой и раззявленная клыкастая пасть. Впрочем, Карлсон вспомнил, на кого рот открыл, так что пасть захлопнул, клыки сжал и обиженно упорхнул на потолочную балку.
Кабинет оказался пуст. Макстен ушел.
* * *
В склепе, где покоилось пять поколений белых магов Просверт, пахло тяжелой сыростью. В гулкой тишине звонко капала вода. Склеп, похожий на храм с куполом, возвели возле Эстройского водопада. Вообще Просверты тяготели к воздушной стихии и последнее пристанище пытались соорудить на горной вершине, где пространство казалось необъятным и гуляли ветра, но строительство на высоте не задалось. Склеп переносили вниз вместе с куском горы с помощью магии. Один из Просвертов надорвался во время ритуала и оказался первым поселенцем в усыпальнице.
