— А?
— Трактаты отшельника Ерима, — напомнила я о пошленькой книжке, по которой Макстен учил меня читать. — Там же подробно объясняют, где, как и под каким углом надо щекотать.
— Но не цветы же, — буркнул Олень, однако кончиком указательного пальца почесал цветочек по сочному стеблю. Плотоядное растение неожиданно повернуло головку. Приободренный удачей парень тронул основание бутона, и створки раскрылись во всю ширину, демонстрируя влажное синее нутро, игольчатые клычки и кольцо с красным камнем.
— Страстно чеши! — приказала я, осторожно вытаскивая перстенек пинцетом. — Есть!
Вместо украшения в пасть была засунута муха, тем самым Васенька и удовольствовался.
— Убейте меня! — в ужасе выпалил Эверт, разглядывая перстень на свет. — Он почти переварил рубин! Лучше бы он отожрал и переварил матушкин палец.
— Хозяин спрашивает, почему вы вопите, как демоны, — раздался высокомерный голос нового прислужника. Как все одержимые, он ходил абсолютно бесшумно, хотя бывший белый маг Ирен Орсо не уступал ростом Эверту. За слугой следовал вингрет. К сожалению, после той драки летать Карлсон больше не мог.
С момента пробуждения в новой роли Ирен не вспоминал ни о посохе, ни о борьбе за добро. Иногда отстранение рассуждал о белой магии, рассказывал истории о школе Дигора и о том, как призывал силу Вселенной. Бывшего сеятеля добра больше не волновало прошлое. Единственное, о чем он мог думать, — как угодить хозяину.
Пару дней назад мы с Максом ввалились в спальню, начав раздеваться еще на подлете к двери, а прислужник уже стоял возле кровати и с самым серьезным видом держал зажженную свечку. Все настроение испоганил, одержимый подлец!
— Госпожа Алина, — Ирен перевел взгляд куда-то мне за плечо, — ваша курица пересекла запрещенную линию.
— Чего? — Я оглянулась. Дунечка со двора заглядывала в кухню.
— Я натравлю своего Тэйра, — с индифферентным видом заявил Ирен, всей проклятой душой ненавидевший птиц.
— Твоего Тэйра вообще-то зовут Карлсон, — сложила я руки на груди, — и он мой.
— Но кормлю его я, — изогнул бровь одержимый, — и он очень любит курятину.
— Макс! — заорала я на весь дом. — Они хотят сожрать мою Дунечку!
Эпилог
— Олег, быстро иди сюда! Сейчас будут звонить! — цыкала мама на отца. Она не догадывалась, что я давно следила за комнатой через волшебное зеркало, транслирующее все, что успевала захватить камера ноутбука.
— Почему ты натянул треники? — набросилась она, когда появились папины ноги в тренировочных штанах. — Зять всегда одет с иголочки.
— Под столом все равно не видно, — отмахнулся он.
— Прилижи вихор! — буркнула она.
— Да какая разница? У нашей дочери муж — китаец, они и не такие хайеры делают, я в Интернете смотрел.
— Это были японцы, — поправила мама.
— Да? — фыркнул папа. — Они все на одно лицо.
— И Максим не китаец. У него внешность сугубо европейская.
— А по-твоему, в Китае живут шведы?
— Почему сразу шведы? — обиделась матушка. — Может, он испанец.
— Ага, китайско-каталонский, — фыркнул папа.
Ни одно письмо так и не переправилось через границу миров, потому что у гениального чернокнижника Макстена Керна получилось настроить связующее зеркало, и я начала общаться с родителями через «скайп». Вернее, это у них выглядело так, будто дочь звонит с помощью компьютерной программы, а на деле я сидела перед зеркалом в тяжелой золотой раме (ужасно вычурной) и ждала, когда муж щелкнет пальцами, чтобы настроить двустороннюю связь.
Обычно вся семья расставляла стулья перед лэптопом и начинала или натянуто улыбаться в камеру, или задавать вопросы. Особенно бабушка любила узнать, почем у нас тут хлеб и не поднялись ли цены на молоко. Со стороны Мельхома тоже вечно происходили диверсии: то прислужник Ирен попытается зеркало загородить спиной, то Эверт пронесет череп Егорку. Объясняй потом, что за странные типы бродят по нашему дому.
Сегодня нам повезло беседовать с родителями без остальных родственников.
— Готова? — Макстен сел на диван рядом со мной.
— Готова, — вздохнула я. Как примерный зять, он поправил рубашку и щелкнул пальцами.
— Ой, звонят! Смотри, звонят! — Мама всполошенно схватилась за мышку, пытаясь попасть в кнопку вызова на экране. Она так долго ковырялась, что казалось, будто кружок с трубочкой скакал, не позволяя на себя нажать.
— Да быстрее ты! — цыкнул папа.
— Я стараюсь!
Получилось!
— Алинка, привет! — заулыбалась мама. — Зятюшке тоже большие приветы!
К сожалению, в мире родителей магия не работала. Я выступала в роли переводчика. Папа поднял руку и медленно, словно приветствовал инопланетянина, выговорил:
— Гот-тон!
Видимо, он пытался изобразить местное приветствие. Оба языка я воспринимала как один — русский, поэтому догадалась: отец сказал что угодно, только не вежливое «здравствуйте». Надеюсь, не какое-нибудь безобразное ругательство.
— Здравствуйте, — не моргнув глазом, ответил Макс.
— Как погодка в Китае? — спросила мама.
Когда я связалась с ними в первый раз, то попыталась осторожно объяснить, где нахожусь, но правда звучала столь безумно, что родители коллективно переселили меня в Китай, где жил Максим Керн — видный, серьезный, богатый мужчина европейской внешности и неизвестной национальности, но точно не китаец (по версии мамы).
— Хорошо. У нас тут вечное лето, — напомнила я. — Мы звоним с новостью.
— Курочка принесла цыпляток? — полюбопытствовала мама.
На диван начал пробираться вингрет. Появление крылатой кошки в кадре было нежелательно, потому что плохо объяснимо. Разве что соврать, мол, в Азии имеются потомки древних драконов, а что шерстью обросли — просто ледниковый период переживали. Я пнула Карлсона ногой, и он вцепился клыками в карающий башмак. Конечно, стараясь не прокусить, иначе смерть.
— Ну, курочки и цыплятки — это как раз схожая тема, — кивнула я. — Мама, папа, вы станете бабушкой и дедушкой. Поздравляю!
С другой стороны зеркала последовало огорошенное молчание. Родители переглянулись.
— Обалдеть, у нас будет европейский китайчонок! — выпалил отец.
— Максим не китаец! — рявкнула мама.
Строго говоря, будет черный колдун, и никак иначе. Макс уверял, что в семье Керн первыми всегда рождались мальчики. И вторыми, и третьими (дальше я побоялась спрашивать). Подозреваю, что если, несмотря на степень убежденности, он получит девочку, то вынесет бедняжке сразу два с половиной предупреждения.
— Что происходит? — нахмурился Макстен. — О чем они говорят?
