– И при чем тут «Изгои»? – спрашивает Бандл.
Я качаю головой:
– Да забейте.
– Ну ладно. Так или иначе, продуктивная буржуазия уже почти отморозила свои продуктивные яйца. Ты закончила?
Я бросаю окурок на землю, затаптываю его и следую за Бандлом внутрь. В коридоре я опять вижу размытые очертания Вика и опять думаю про ту строчку из «Изгоев».
Про реальность Далли, которая пугала.
Интересно, испугает ли меня когда-нибудь кто-то так же сильно, как Вик?
ВИК
– Тебе нужно подстричься, – сказала Мэд, зевая; обычно люди таким же тоном говорят «мне нужен кофе», как только проснутся.
– Э, что?
Коко щелкнула пальцами:
– Вик! Удав. Чувак. Новая стрижка – новая жизнь.
– Мне нравится старая, – сказал я.
Ложь.
Хотя кое-что в старой жизни мне нравилось, а именно, мои волосы. И теперь они внезапно находились в великой опасности.
– У нас есть время, – сказал Баз. – Если поторопимся. Автобус уходит в десять сорок, а нам еще надо заехать в кинотеатр за моим чеком и в «Радужное кафе» за кофе.
– И кексами! – сказала Коко.
Утреннее солнце начало пробиваться через полиэтиленовый потолок парника. Баз работал в вечернюю смену, и мы решили посвятить утро и день папиному списку. Собирались сесть на автобус из центра Хакенсака до Энглвуда, затем пройти до Утесной аллеи (автобусы туда не пускали) и остановиться на первом живописном обрыве, который увидим. Там я сброшу папин прах со скал в Гудзон. Даже при том, что мы вычеркнем два пункта из списка за два дня, я все равно чувствовал, как на меня надвигается какой-то ужас. Из пяти подсказок последние три были гораздо более загадочными.
Мэд натянула желтую вязаную шапку:
– А Рейчел не сможет твой чек забрать?
– Рейчел уволилась, – сказал Баз. – Она работала на полставки, пока училась на медсестру. А теперь получила работу в Бергенской региональной больнице.
– Рейчел твоя подружка? – спросил я.
– Не пытайся сменить тему, Удав, – сказала Коко. – Мэд, доставай инструменты. Пора приступать.
Мэд взяла с полки Маловероятных Вещей машинку для стрижки и ножницы.
– Подумай о том, какой это прекрасный символ, Вик. Твое вступление в должность Главы. Внешний символ, знаешь ли, чего-то более великого внутри.
– Вроде крещения, – сказал Баз. – Внешний символ внутреннего перерождения.
– Внутреннее перерождение, – повторила, кивая, Мэд. – Именно. Ну, что скажешь?
Честно говоря, после вчерашнего столкновения с Гюнтером я был счастлив, что они вообще еще разговаривают со мной. Случай с «Визином» чуть не стоил им жилья, и они вполне могли изгнать меня навеки в мир объятий сбоку.
Итак, я согласился на стрижку.
Мы надели куртки, вышли из Одиннадцатого парника и направились к сараю. Мэд вручила мне шапку, такую же, как у нее, только синюю.
– Знаешь, Мэд… все эти шапки, стрижки… Ты одержима идеей изменить вид моего черепа.
– Странные штуки говоришь, – ответила Мэд.
– А ты странные штуки делаешь.
И все же. Я надел шапку. Очень, невероятно удобная.
Баз объяснил, что идея о жизни в парнике пришла ему в голову, когда он обдумывал, где будут жить герои его книги. Место должно было быть дешевым – разумеется! – но при этом уникальным. «Будто из фэнтези».
Я сказал ему, что у него отлично получилось.
Мы пришли в сарай. Согласно ребятам, здесь Гюнтер Мейвуд почти не появлялся. Так как разбрасывать волосы по жилому помещению было бы неудобно, стрижку решили провести здесь. По сути, сарай представлял из себя следующее: полуразваленная халупа в стиле «американский шик», словно один из маминых каталогов старинных станков вырос и обзавелся низким голосом и щетиной. Внутри было полно древесины, и еще вещей, сделанных из этой самой древесины.
Мэд вытащила откуда-то табурет, стряхнула с него пыль и жестом приказала мне сесть.
– А это обязательно? – спросил я, выглядывая пути к отступлению (мы, объятия сбоку, часто так делаем).
– Хорошая стрижка помогает лучше психотерапии, – сказала Мэд, пробегая рукой по выбритой половине головы.
Баз и Нзази сидели на неотшлифованных креслах-качалках, а Коко вспрыгнула на покрытый опилками стол и сидела, болтая в предвкушении крохотными ножками. Силы противника меня превосходили. Я подошел к табурету и сел. За считаные секунды моя задница покрылась инеем.
– Итак, что же мы будем делать… – Мэд изучала мои волосы, как скульптор – глыбу мрамора.
Коко хлопнула варежкой о варежку:
– Крысиный хвост!
– Как там называют такую забавную прическу? – спросил Баз. – Спереди в мир, сзади на пир?
– О-о-о, маллет! – воскликнула Коко. – Даже лучше!
Я натянул шапку на уши. За наше недолгое время вместе мы очень сдружились; она стала моей шерстяной крепостью. Шерсть не то чтобы хорошо выдерживает военные атаки, но уж что поделать. На секунду стало совсем тихо, лишь скрипели кресла-качалки. А потом…
– Содапоп из фильма, – прошептала Мэд.
– Ох, черт побери, да, – сказала Коко.
Нзази щелкнул пальцами.
– Эй, чего? – спросил я.
Мэд вынула из розетки какую-то древнюю электропилу и включила машинку для стрижки:
– Будет очень круто. Ну, не в традиционном смысле слова.
– Слава богу, – сказал я, пихая руки в карман метсиков. – Мы же не хотим, чтобы люди подумали, что я крутой в традиционном смысле.
Коко утробно захихикала:
– Содапоп – это персонаж «Изгоев». Мэд говорит, что Роб Лоу – просто душка….
Я совсем перестал соображать, о чем они.
Мэд пару раз включила-выключила машинку, заводя ее, как автомобиль.
– Содапопа играет очень молодой и очень хорошенький Роб Лоу. В книге у него немного другие волосы. По книге у него практически такая же прическа, как у тебя, только чуть более объемная и волосы зачесаны назад. А в фильме Сода-поп очень крутой, в стиле пятидесятых – восьмидесятых. Наверху надо будет оставить подлиннее, а по сторонам они, знаешь, просто так мохнатятся.
– Мохнатятся? – переспросил я.
– Ага, но я их немножко приглажу, чтобы не было совсем как в кино. – Она положила машинку на место, взяла ножницы и щелкнула ими в воздухе. – Начнем с ручной работы.
Будто мне было не все равно, как она разрушит мою стену.
– Готов? – спросила Мэд.
