Коллективный разум обнаруживает, наконец, на карте города Огородный проезд, но взамен пропадает улица Солженицына.
– Вы сойдете с ума, – говорю я водителю, – опасно жить в таком грохоте!
– Через сто метров вы прибудете в пункт назначения! – обещает навигатор.
Я выползаю из машины и слышу вслед:
– Кто такой этот Солженицын? Навезли в Москву жуликов, теперь сам черт ногу сломит…
– Машина Зингера иголочку сломала, – хором поют девушки из радиоприемника…
* * *
Из эзотерического магазина пахнет таинственным.
По великой Божьей милости, окружающие видят наши умные сосредоточенные лица. Выбритые, а иногда и накрашенные губной помадой и посыпанные пудрой, а не то, что происходит у нас в голове.
Поэтому, остановившись у витрины, в которой с невозмутимой физиономией танцует бронзовый Шива, я беспрепятственно думаю о том, что у всех освежителей воздуха для сортира какой-то мерзкий химический запах, а вот этот эзотерический аромат тайны, если не переборщить…
Шива смотрит на меня с выражением, которое принято называть «покер фэйс».
Зато два юноши в уголке заинтересованы ужасно. Юношам лет по 12–13, и они так трогательно и обольстительно нелепы, как бывают в этом возрасте нелепы только очень хорошие, домашние, «книжные» мальчики. Они громко перешептываются, и я невольно слышу: «Ты сам хотел первого встречного! Ну и что, что тетка? Тут не важно, тут судьба!»
Продолжая думать о разном, я углубляюсь внутрь магазина.
– Это маятник силы, – говорит приказчица, своеобразная как все вокруг. Например, прическа на ее голове наводит на мысль о том, что Шива из витрины, когда останавливал своими волосами воды Ганга, призывал приказчицу на помощь. – Если вы возьмете за эту пимпочку…
Вот дурацкая привычка – вечно браться за разные пимпочки из ложно понятой вежливости.
Тяжеленькая пирамидка из горного хрусталя на цепочке вздрагивает и начинает медленное вращение.
– Ух ты! – восхищается приказчица. – Какая у вас мощная аура.
– У меня, милочка, руки трясутся, – смиренно отвечаю я, пытаясь избавиться от предмета. Пирамидка меж тем вертится на цепочке как сумасшедшая.
– Тетенька, – решается один из юношей, – а вы не могли бы нам помочь?
– Что вам, дети? – спрашиваю я.
– Мы ищем проводника… Ну это сложно, вы не поймете.
Чего ж тут не понять. Ясное дело, проводник – дело нужное, бывают случаи, когда без него никак…
– Вы просто можете выбрать символ? Нам нужно мощное оружие защиты.
– Молчи! Просто пусть выберет наугад, и все!
Второй юноша краснеет так, что меня посещает хозяйственная мысль о томатной пасте, которую надо бы купить в продуктовом внизу.
Нет, в общем все нормально. Мир абсурден, и никто не обещал лично мне ничего другого.
– Из чего выбирать? – вздыхаю я.
– Вот, смотрите!
К бархатной подушечке заботливо приделаны металлические подвески.
Первым я вижу перевернутый пентакль с козьей мордой внутри.
– Позовите заведующего, – решительно говорю я. – И эту дайте… Как ее… Жалостливую книгу.
– Жалобную, – поправляет приказчица, – А в чем, собственно, дело?
– В ассортименте, – говорю я. – Это что это у вас тут в продаже?
– Это подвеска.
– Ничего себе подвеска. Вы в курсе, чья это рожа?
– Ну вы же не верите во всю эту чушь? – интересуется девушка.
– Конечно не верю, – отвечаю я. – Нашли дуру. А дети вот ходят безоружные. Подвергаются.
– У нас все согласно накладным…
– Может, этот? – робко спрашивает покрасневший, – Симпатичный, и без козы…
– Это молот Тора, деточка. С ним сам Тор-то не всегда справлялся, – отвечаю я.
– Смотри, Кольцо Всевластия! – шепчет его приятель. – И недорогое…
– Вы это бросьте, – сурово говорю я. – Взяли моду – кольца всевластия в магазине продавать… Накупит неизвестно кто таких колец, а потом не оберешься… Кто с ним к Ородруину потащится, вы, что ли?
Юноши испуганно переглядываются.
– Все тут ненормальные, – говорит дрожащим голосом приказчица. – Все чокнутые. Честно, пойду трусами торговать.
– Кстати, милое дело, – соглашаюсь я.
– Нам нужен очень мощный символ, – вздыхают дети. – У нас такая ситуация!
– Не рассказывай! – шипит его друг. – Нельзя!!!
Я шарю в сумке.
Неделю назад в громадной базилике святого Антония в Падуе я купила их полдюжины, для любимых людей.
– Держите, – говорю я, – протягивая детям железную капсулу.
– Это что, патрон? – изумляются дети.
– Практически. Развинтите.
Мальчики развинчивают капсулу.
– Ой, кто это?
– Это святой Антоний. Если влипли – поможет.
– Надо же заклинание какое-то? Чтоб сработало? – колеблются дети.
– Надо. Латинское. Sancte Antoni, ora pro nobis
[40]. Запомните? Давайте-ка я запишу.
– Все ненормальные, – слышу я вслед.
Во что бы они там ни влипли – молись за них, святой Антоний.
* * *
– Тебя как звать?
– Тетя Таня.
Долгое раздумье, чупа-чупс перемещается во рту, надувая изнутри то правую, то левую щеку. Левая щека перемазана чем-то зеленым, правая – чистая.
– Нет, пусть тебя по-другому зовут.
– Здрасти. Это почему еще?
– Мою бабушку Таней зовут, ты, что ли, хочешь, чтоб я запуталась?
Из-за чупа-чупса у нее получается «жовут» и «жапуталась».
– Ладно, а как же меня будут звать?
– Не знаю. Ты ж большая?
– Да уж куда там… Здоровенная просто.
– Должна сама знать.
Пауза. Чупа-чупс.
Причинно-следственные связи еще не покалечены, и собеседница понимает, что у меня было самоназвание, но она его отвергла. Значит, придется что-то предлагать.
– Хорошо. Ты будешь Изабелла.
– Чо?!
– Изабелла, понимаешь? Такое красивое имя, знаешь? Жалко, ты не очень красивая.
– Чегой-то? У меня вон штаны красные. Очень даже я красивая. Тоже мне.
– Штаны красивые, – после минутного раздумья признает она. – Но тебе волосы надо. Белые, знаешь? Ну чтоб длинные.
