От иной любви надо бежать,
как от огня. От «романтической любви», в кавычках. Хотя сначала она вызывает слезы умиления и восторг души. И так хочется тоже такого, романтичного. Чтобы золотой свисток подарили в виде подвески, а на свистке надпись: «Только свистни – и я прибегу!» И письмо написали: «Г. любит свою А.Б.» И сердечко пририсовали. Это Генрих VIII так писал Анне Болейн про свою любовь. И даже с женой развелся, хотя тогда разводы католикам были запрещены. Ну, он приказал арестовать папу римского, потом отказался от католицизма и сам стал главой церкви. И сам разрешил себе развестись. Сделал предложение честь по чести и женился на Анне Болейн, худенькой черноглазой девушке, которую так страстно любил. Правда, очень романтично? Какая сила любви соединила два сердца вопреки всем обстоятельствам! Ну, прошло немного времени, и Генрих к жене охладел немного. Сам, – говорит, – не понимаю, как это я дал маху. Голову отрубил одному приличному министру – я не хотел, это Анна меня подучила. С женой развелся – прямо наваждение какое-то нашло на меня. Рассорился с папой римским. И еще какая-то язва на ноге чешется. И совершенно ясно, кто в этом виноват – вот эта Анна Болейн. Она ведьма. Меня заколдовали, вот в чем дело. И наверняка мне изменяла, почему-то я так думаю. Прямо глаза у меня открылись! Так что отрубите этой ведьме голову поскорее, я на ее фрейлине женюсь. Она гораздо более симпатичная женщина. Так и сделали – по приказу короля Анне Болейн отрубили голову. И все славили Генриха за необычайную доброту – он приказал мечом голову отрубить, а не топором – мечом безболезненнее. И дочку Анны Болейн даже не убил, хотя мог бы, но король был добрый романтик и не мог так поступить. Это жестоко очень. К тому же это от него была дочка, так что пусть живет где-нибудь подальше от дворца, помнит папенькину доброту… Вот и вся любовь. И пылкие признания, страстные письма и клятвы – иногда все это настораживает и тревожит. Бурная река всегда неглубока, это давно известно. Так что не стоит расстраиваться, если близкий человек про любовь тихо говорит. И золотые свистки не дарит. И не пишет любовные послания с сердечками. Это все хорошо, конечно, но истинные слова любви – тихие. А любовь истинная – пожизненная. И это нечасто бывает, но бывает.
Цветочный магазинчик
был у одной приятной дамы. Пенсия маленькая; она рискнула, взяла кредит под свою квартиру и открыла магазинчик. И торговля шла неплохо! Дама радовалась и очень старалась; и покупателей обслуживала, и товар закупала, и бухгалтерию всю сама вела. И перед праздником в марте надеялась на отличный заработок: она закупила и розы, и ирисы, и тюльпаны, и даже дорогие лилии и орхидеи. Очень много цветов! И все эти цветы разместила в специальной комнатке прохладной, предвкушая, как рано утром начнет торговлю и денежки потекут рекой! И собралась уходить, уже вышла. И тут ей испортили настроение – рядом работала злая женщина, торговала шапками и перчатками в своей лавочке. И что-то такое сказала – обидное. Завистливое. Злое. Цветочная дама очень рассердилась, но смолчала. Вернулась в свой магазинчик, зашла в прохладную комнатку и «выпустила пар», как ее учил один психолог: разразилась бранью и плохими пожеланиями. Орала и кричала всякие слова плохие в дивных ароматах цветов. Покричала и ушла, уже не в таком радужном настроении, ясное дело. Утром прибежала начинать торговлю – ах, а цветы все погибли! Завяли, поникли; засохли и почернели некоторые! Даже те, что были в грунте, в горшочках. Может, конечно, все цветы оказались бракованные. Может, было слишком холодно или жарко в комнатке? Но до этого ведь все было нормально! В общем, вместо прибыли – крупные убытки в тот раз получились. И дама больше никогда не кричит и никого не проклинает – ни собачку свою, ни сына, ни внуков, ни невестку, ни злую соседку – слишком наглядный пример получился. Запомнился. Если цветы гибнут – людям-то каково? Или нашим личным сердцу, сосудам, печени и прочему? Вредно это все же – изливать злобу и обиду с яростью. И обходится дорого…
Знаете, как бывает:
человек массу усилий приложил. Работал как вол; целеустремленно, без отдыха трудился. И достиг результата – вот он! Написанная книга, картина, научный труд, новая должность, диплом об образовании или деньги за работу; или даже первое место, медаль и кубок победителя. И надо улыбаться, проявлять радость, кричать «ура» и трофеи пересчитывать. А радости нет. Нет – и все тут. И сил нет. И даже можно заболеть – психолог Ротенберг назвал это «синдромом защиты диссертации». Тогда диссертации было очень трудно защищать, все было очень серьезно. И те, кто невероятным трудом и усилиями справлялся, закатывали банкет. Им жали руку, горячо поздравляли, хвалили… А потом человек серьезно заболевал, даже в больницу попадал. Иногда так и не выходил из больницы. Психолог связал это с чрезвычайными усилиями, которые были приложены. С истощением сил марафонца, который дополз до финиша и упал. И уже нет сил встать и радостно схватить золотой кубок, смеясь и плача от счастья… Да. Но есть еще одно – зависть к победителю. Фальшивые поздравления, сласти, из которых сочится яд. Взгляды, которые противоречат «добрым» словам. Пожатия рук, которые с удовольствием в горло бы вцепились… Вот об этом забыл гуманный профессор; мы все об этом забываем. Надо праздновать победы скромно, в кругу тех, кому дороги мы и наши успехи. Не слишком обольщаться восхищением чужих людей. И не надо скрывать долгий и трудный путь, которым мы шли к победе. Бурная радость уместна при неожиданном выигрыше. А долгий труд приносит долгое удовлетворение и постепенное улучшение положения; но сначала – усталость и мысли: «я мог бы лучше!» Конечно. И мы в следующий раз еще лучше сделаем и еще большего добьемся. А сейчас отдохнем в кругу тех, кто нас искренне любит…
Все хорошее неизбежно кончается
Даже если по капельке, по чуть-чуть, даже если беречь и растягивать «на подольше»… Как духи моей прабабушки в хрустальном флакончике с притертой пробкой. Пробка и сама – словно голубой алмаз, сверкает гранями и искрится. А на флакончике – витиеватая надпись и «Парис» мелкими буковками внизу… Прабабушка так берегла эти духи – ей прадедушка подарил в молодости еще. И душилась по капельке, по чуть-чуть, едва коснувшись пробкой кожи. И все равно аромат был дивный, волнующий, как южная ночь с магнолиями – хотя откуда на Урале магнолии? Но так считалось: дивный аромат южной ночи с магнолиями. Прадедушка рано умер. А духи остались. На донышке. И в войну их уже не было – только крошечные янтарные капельки, засохшие на дне флакона. Но прабабушка открывала флакон и вдыхала запах – запах остался. Все тот же: южная ночь и магнолии. Без хлеба тяжко было, но духи утешали. Хотя нет, духов уже не было – память духов утешала. Трое детей умерли младших. Тяжелое время. Прабабушка отвечала за выдачу продуктов, за хлебные карточки; а дети вот умерли: недостаток питания и лекарств. Потом пришло мирное время, другие духи появились, старшие девочки вышли замуж. В 39 прабабушка стала бабушкой… Жизнь стремительно проходит. А духи остаются. Память духов в хрустальном флаконе – я помню. За хорошее поведение мне прабабушка давала понюхать пробочку! И я отлично знаю, как пахнет южная ночь с магнолиями, которых прабабушка так никогда и не увидела. Но у нее был флакон с запахом, с воспоминанием о запахе – от любимого мужа. Память молодости. И все хорошее неизбежно проходит – это бесспорно. Молодость, любовь, красота… Но остается память. Память о южной ночи и запах цветов, которые давно увяли, но запах остался! Память осталась. И в другом мире мы сразу его почувствуем и все вспомним – все хорошее, что с нами было в земной жизни. И что нам помогало жить и выжить – воспоминания о счастливых днях и любимых людях…
