У Диккенса были панические атаки,
приступы диких болей, обмороки и мигрени. Тогда средств против этого не было. И причина оставалась невыясненной, хотя все понятно, по-моему. Мама и папа Чарльза Диккенса были довольно милыми людьми. Сначала, пока у них были деньги. А потом они деньги промотали и папа попал в долговую тюрьму «за кредиты». Мама переселилась поближе к папе – тогда можно было всей семьей сидеть в тюрьме. Очень удобно. А десятилетнего Чарльза они отправили работать на фабрику, делать ваксу для сапог. И мальчик мыл грязные бутылки, разливал ваксу, клеил этикетки с раннего утра до ночи. В окна подвала смотрели зеваки и потешались над перепачканным маленьким рабом. Дразнили его и травили. Это был тяжкий труд для маленького джентльмена! А потом родители получили наследство и стали жить на свободе, довольно хорошо. Но про сына как-то забыли. Он так и работал на фабрике, этот мальчик. Отец хотел было забрать сына, но мама сказала: «Ты пьешь, куришь и играешь в карты! Вдруг нам опять денег не хватит? Пусть Чарльз остается там, где он есть. Все-таки нам поддержка будет, если что!» Папаша все же один раз пригласил сына в гости и прочел ему наставление: настоящий мужчина должен зарабатывать честным трудом! И разумно, праведно расходовать деньги! До свидания, Чарльз, успехов тебе в работе! Мальчик пришел на фабрику – он ведь там и жил. И упал в судорогах без сознания в приступе. Ну, и потом всю жизнь этими припадками мучился, а еще мигренями и коликами. Хотя ему все же удалось поучиться в школе и стать писателем знаменитым. И разбогатеть. Но всю жизнь он панически боялся бедности и страдал приступами тревоги – ничего удивительного, не так ли? Вот такой бывает источник внезапных мигреней и приступов паники – родители. Родители, которые когда-то предали и не защитили своего ребенка. Хотя в целом эти мама и папа были довольно милыми людьми. Приятными и романтичными любителями искусства.
Карабкаться по лестнице не обязательно
Это одна милая и ответственная дама пришла ко мне страшно уставшая. Запыхавшаяся. И попросила стакан воды. Жадно выпила воду и сказала, что на пятнадцатый этаж тяжело карабкаться. Надо пойти в спортзал и привести себя в форму! Я расстроилась и спросила: «А разве лифт сломался?», а дама ответила, что лифт она не нашла. Она по пожарной лестнице поднималась. И подумала, что лифта в доме нет! Ну, или есть лифт, но она его не нашла: только голые стены вокруг и ступеньки, ступеньки… Она просто зашла не в ту дверь. Вот и все. Надо было позвонить, например. Или выйти и найти правильный вход. И подняться на лифте – это быстро и удобно! И в жизни у этой женщины была точно такая ситуация – она карабкалась изо всех сил! А лифт был рядом. И ей всего-то надо было спросить – и она спросила. И решение оказалось совершенно простым и понятным… Массу усилий тратит иногда человек; не от глупости, нет. Ему неловко признать ошибку, неудобно спросить, он как в гипнозе лезет по отвесной стене, как альпинист штурмует опасный склон, а лифт рядом! Вот же он! И можно благополучно доехать до цели. Надо поберечь себя и спросить, а есть ли лифт, у знающих людей. Тренироваться – это хорошо, но делать это лучше в спортзале, а не в жизни…
Человек может носить плод;
быть «беременным» будущей ситуацией. «Они беременны смертью», – так сказал антрополог Леви-Стросс о людях, которые погибли без видимых причин. Вследствие проклятия или отверженности, вследствие тяжелого психологического состояния; но они уже носили гибель в себе, хотя на вид были здоровыми и крепкими. Быть «беременным» – значит носить в себе плод будущего. Это заметно опытному взгляду; еще нет «ребенка», но он непременно будет. Можно носить плод – это будущая Любовь. Такой человек скоро полюбит и будет любим! Можно носить плод Славы и Успеха – видно проницательным взглядом, что этот человек прославится и разбогатеет скоро. Можно вынашивать Власть; можно быть беременным Несчастьем. Будущего еще нет. Но есть признаки, которые заметны опытному и мудрому. И предчувствия владеют самим человеком – во сне приходят образы и знаки. И наяву что-то происходит с ним; он чувствует, что нечто произойдет. Так проявляется будущее, которого еще нет. Но оно есть! Оно зародилось, и растет, и ждет своего часа. Пусть это будут любовь и счастье, награда за труды и страдания. И не надо отвергать предчувствия, сны, ощущения – в них раскрывается тайна будущего…
Общения полно
Людей вокруг много. Мы всем нужны и можем этим фактом гордиться! Отчего так плохо на душе, так одиноко и сил нет, ведь столько людей рядом с нами – и все хотят общаться. А мы чувствуем одиночество и разочарование, упадок сил и печаль… А это неправильные коммуникации. Так сказать, коммуникации первого уровня, в которых нас нет как личности. Мы никому не интересны сами по себе. Мы – вроде яблони с яблоками, которые рвут прохожие. Или вроде дикобраза в зоопарке, на которого все приходят поглядеть – интересно же! Или вроде официанта, который разносит бесплатные напитки и пирожные – все подзывают его и ждут с нетерпением, но не официант нужен, а напитки, которые он разносит. И вот такие коммуникации убивают человека, сушат душу, отнимают энергию. Но стоит ему пожаловаться на одиночество, как ему говорят: да что вы такое говорите! Посмотрите, вы всем нужны! Семья, работа, приятели, знакомые, даже незнакомые – все с таким удовольствием с вами общаются! Зовут, звонят, пишут, разговаривают, а вы еще и смеете жаловаться! И человек не смеет больше жаловаться – в самом деле, на что? Столько людей вокруг, столько общения! Едва успеваешь поворачиваться и напитки разносить… Вот самая страшная разновидность одиночества – одиночество в толпе. И усталый человек ложится в постель, утомленный общением. И чувствует себя одиноким и несчастным, как дикобраз в зоопарке. Как яблоня, у которой все ветки обломали, охотясь за яблоками… Только то общение целительно, где люди равноценны и равнозначны. Где есть любовь и уважение. Где есть обмен эмоциями и понимание. А все остальное – это работа и служба, которые нужны, конечно. Но не для личного счастья и радости…
Самое вкусное,
что запомнилось Цветаевой на всю жизнь, это ветчина в пансионе для девочек в Швейцарии. Три ломтика ветчины, таких тоненьких, что просвечивал рисунок фарфоровой тарелки. Попросить добавки считалось кощунством! Три прозрачных ломтика – и все. И необыкновенный, восхитительный вкус запечатлелся в памяти на всю жизнь. Может, ветчина была самая обыкновенная. И если бы ее резали толстыми ломтями и давали вдоволь – она не казалась бы такой вкусной? Не запомнилась бы как лакомство и деликатес? Так и в человеческих отношениях: нельзя перекармливать людей собой. Даже если человек замечательный, прекрасный, интересный – он может наскучить и надоесть. И никто не оценит тонкий вкус. И не запомнит встречу и разговор на всю жизнь. Обыденность и излишество убивают восторг и радость. Надо отношения устраивать так, как обед из кукольной посудки. Как французскую диету, в которой можно все: и пирожные, и сыр, и паштет – но кукольными порциями, порциями для гномиков. Никто не ценит то, чего вдоволь. А избыток и вовсе обесценивается. Чуть меньше говорить, чуть реже писать, чуть больше держать дистанцию, хотя бы в начале отношений, когда так важно, чтобы нас оценили по достоинству… Не надо резать ветчину громадными ломтями и наливать тазик демьяновой ухи; бросаться на шею и изливать все содержимое души. Чуть тоньше надо резать ломтики – тогда оценят и запомнят неповторимый вкус, аромат, цвет; и узор изящной тарелки пусть просвечивает – это и манит, и никогда не забывается…
