— К нам приехал помощник депутата. Он хочет поговорить с
нашей сотрудницей. Сегодня утром она безобразно вела себя у здания парламента.
Ударила депутата по лицу, приставала к нему с разными
непристойными обвинениями, кричала, что у нее есть от него ребенок. Разве у
Кривцовой есть дети?
— Нет, — сразу ответила Света, — это все вранье. Она ничего
такого не делала… — В этот момент незнакомец повернул голову, и Света с ужасом
узнала в нем одного из сидевших в машине людей. Значит, это был помощник
депутата.
— Откуда вы знаете, что она делала? — спросил незнакомец. —
Вы разве с ней разговаривали? Или встречались?
У него было круглое лицо с чуть выступающим вперед
подбородком. И светлые, кажется, голубые глазки, совсем не страшные. Света
почувствовала, как краснеет.
Она не умела врать так нагло, в лицо. Эта ее привычка
сказывалась и на отношениях с мужчинами. Когда нужно было соврать или даже
промолчать, она начинала неудержимо краснеть.
— Действительно, — кивнул Глебов, — откуда вам все известно?
Кстати, я вас не представил. Это редактор отдела культуры нашей газеты Светлана
Рыженкова. А это помощник депутата Тетеринцева, господин Бондаренко. Откуда,
Света, вы все знаете? Вы разговаривали с Кривцовой? Где она сейчас находится?
Вы не сказали ей, что мы ищем ее весь день?
— Я не знаю, — краснея еще больше, прошептала Света, — не
знаю, где она сейчас находится. Но Римма порядочная девушка, она не могла
такого сделать.
— Это мы с вами потом решим, что она могла, а чего не могла,
— вконец рассердился Глебов. — Мне звонили уже из милиции, и вот сейчас приехал
помощник депутата, а вы здесь рассказываете нам, какая она хорошая девочка.
Пусть напишет объяснение, как только явится. Или вообще — пусть сразу зайдет ко
мне.
— Она вам не звонила сегодня? — уточнил Бондаренко.
— Нет, — сказала Света, чувствуя, что оба понимают
очевидность ее вранья.
— Нет, — повторила она с вызовом.
— У нее есть мобильный телефон? — спросил гость.
— Она его обычно не носит. Оставила в редакции, — быстро
ответила Света, радуясь, что наконец может сказать правду.
Помощник депутата испытующе посмотрел на нее. Он, очевидно,
почувствовал, когда именно она ему врала и когда говорила правду. Видимо, чувствовал
это и Глебов. Поэтому, нахмурившись, он сказал:
— Я временно отстраняю Кривцову от обязанностей нашего
парламентского корреспондента. Пусть напишет объяснение, и мы тогда разберемся,
что там случилось. Найдите ее и пусть срочно явится в редакцию.
— Хорошо, — испуганно сказала Света.
Она уже повернулась, чтобы выйти, когда помощник депутата
вдруг схватил ее за руку. И от этого прикосновения она вздрогнула, словно он
собирался убить ее прямо в кабинете Главного.
— Скажите ей, что нам очень нужно поговорить, — улыбнулся
Бондаренко.
Вернее, показал свои зубы при этом, а глаза у него
оставались бесстрастными и холодными.
— Да, — кивнула Света, освобождаясь от его хватки, — да,
конечно.
Выскочив из кабинета Главного, она добежала до своей
комнаты, схватила телефон и, набрав номер, закричала в трубку:
— Они уже здесь, Римма. Ищут тебя повсюду. Главный ругается,
просит, чтобы ты написала объяснительную.
— Ты ему сказала, где я нахожусь?
— Нет, конечно. Но он распорядился отстранить тебя от работы
в парламенте за твое поведение. Теперь уже говорят, что ты приставала к нему. В
общем, все валят на тебя.
— Ничего, разберемся. Ты потом зайди к Ник-Нику и объясни
все толком.
Только не говори, где я нахожусь. Поняла?
— Конечно. Он хочет твоего объяснения, но я ему все скажу.
— Света, — сказал кто-то из девушек за ее спиной, — к тебе
пришли.
— Потом, — отмахнулась Света, — короче, ты быстрее ищи
Вадима. И сразу позвони мне, как только найдешь его и заберешь пленку.
Положив трубку, она повернула голову и с ужасом увидела за
спиной того человека, с которым только что разговаривала в кабинете Главного.
Света попятилась к стене, чувствуя, что ей не хватает воздуха.
— Вы, кажется, говорили с Кривцовой, — холодно произнес он.
— Не позвоните ли вы ей еще раз?
Глава 7
Точкин вошел в кабинет почти сразу же после вызова Корытина.
Невысокого роста, худой, стремительный, с цепким взглядом — в нем ощущалась
энергия, присущая очень деятельной натуре. Войдя в кабинет, он коротко кивнул
Дронго и вопросительно посмотрел на ответсека.
— Это наш сотрудник, Олег Точкин, — представил его Корытин.
— А это господин Конти, сотрудник английской радиокомпании. Он делает передачу
о гибели Славы Звонарева.
— Давно пора, — буркнул Точкин, — а то все делают вид, что
ничего не случилось.
— Ты не горячись, — строго заметил Корытин. — Давай спокойно
и объективно.
Господин Конти хочет с тобой поговорить.
— О чем? — удивился Точкин.
— О последних статьях Звонарева, о его замыслах. В общем —
обо всем. И о его компьютере. Об информации, которую переписали следователи
прокуратуры — Не понимаю, — у Точкина стало злое и непроницаемое лицо, — о
какой информации вы говорите, Савелий Александрович? Вы что-то перепутали.
— Ничего я не перепутал. Господин Конти собирается
подготовить специальный репортаж об убийстве Звонарева. Специальный, ты меня
понимаешь?
— Ничего не понимаю, — разозлился Точкин. — И ничего у меня
нет, никакой информации. Я лучше пойду, а вы тут говорите без меня.
Он вскочил, собираясь выйти из комнаты, когда Дронго, достав
бумагу, вдруг прочел:
— Корытин Савелий Александрович и Олег Точкин, два
сотрудника газеты, которые знают о том, что Сорокин ищет специального эксперта
для проведения независимого расследования по факту убийства Звонарева. Вы,
кажется, и есть Точкин?
Олег остановился. Минуту он смотрел на сидевшего перед ним
человека. Потом шумно вздохнул:
— Вы Дронго?!
— Я имею отношение к этой проблеме, — уклонился тот от
прямого ответа. — Во всяком случае, меня просил приехать сюда Павел Сергеевич.
Вы все поняли?
— Так бы сразу и сказали, — Точкин шумно вздохнул и
плюхнулся на стул. — Только больше никому не говорите, что вы эксперт, иначе
вся редакция будет знать о независимом расследовании.
— Сорокин заверил меня, что только вы двое и будете знать о
моем появлении в газете. От вас я не стал скрывать, зачем мне нужна ваша
информация.
