— Нашли, — улыбнулся Малявко.
— Молодцы, — кивнул Тетеринцев, — вот видишь, — повернулся
он к Ветрову, — а ты все в моих ребятах сомневался.
— Включи магнитофон, послушаем, что ты там болтал, — ушел от
разговора Ветров.
Малявко включил магнитофон. После характерного шипения два
пьяных мужских голоса затянули песню Высоцкого про коней «на краю». Малявко
побледнел, глядя выпученными глазами на Тетеринцева. Тетеринцев угрожающе
нахмурился, а Ветров же загадочно ухмылялся.
Малявко наклонился и дрожащими руками перевернул кассету на
другую сторону.
— Что вы думаете о наших женщинах? — услышали они пьяненький
голос Кокшенова. Тот очевидно продолжал дурачиться перед дружком, записывая
свой пьяный бред на пленку.
— Сука! — взвизгнул Тетеринцев, отвешивая звонкую пощечину
своему помощнику.
Тот молча схватился за покрасневшую щеку.
— Так ты говорил, что твоя шпана работает чисто и без
накладок. Теперь я вижу, как они работают, — безжалостно отрубил Ветров. — Где
этот журналист?
— Наверное, в больнице, — упавшим голосом ответил Малявко. —
Они его так избили…
— Поезжай в больницу и узнай, где пленка. И найди эту сучку,
которая нас подслушала! — заорал Тетеринцев. — И найди быстро. Отвечаете
головой.
Когда Малявко выбежал из комнаты. Ветров покачал головой.
— Шпана, — повторил он с презрением. Потом подошел к
телефону, набирал он много цифр, значит, звонил кому-то на мобильный телефон.
— Ахмад, как у вас дела?
— Завтра вечером, — прозвучало в ответ, — на прежнем месте.
Только не забудь свой «подарок». Буду ждать. Не беспокойся, у нас все в
порядке.
— Хорошо, — Ветров молча положил трубку.
— Поучился бы у черномазых работать, — сказал с нескрываемым
презрением. — Платишь деньги, и никаких проблем. А с тобой одни заботы. В
общем, так, или завтра ты найдешь обоих журналистов и пленку, или … сам знаешь.
Мы ведь не допустим, чтобы такое дело сорвалось. Огласка, сам понимаешь, чем
тебе грозит.
День второй
Глава 12
До самого вечера девушки увлеченно копались в отличной
библиотеке Глебова.
Сна как не бывало. В спальню Николая Николаевича они решили
не входить и постелили себе в кабинете на диване, рассудив, что прекрасно
поместятся на нем вдвоем. Римма позвонила бабушке и, убедившись, что никто к
ним не приходил и не звонил, на какое-то время успокоилась.
Вадим по-прежнему не отвечал. Его мобильный телефон,
включенный и не отвечавший, уже пугал их. Почти каждый час звонил Глебов. Он
беспокоился и за сохранность собственной дачи, в общем-то, так неосторожно
предложенной им своим сотрудницам, и, разумеется, за жизнь обеих молодых
женщин, которые ввязались в очень непростую историю. Вызвать охрану он
почему-то не решился.
Преждевременная огласка могла повредить делу — он не знал
всех связей депутата.
Когда Глебов получил данные о Бондаренко, он сразу позвонил
Римме, рассказав главное, без пугающих подробностей. К вечеру он уже знал, за
что именно привлекался к уголовной ответственности помощник депутата. В первый
раз — за вооруженный грабеж, во второй — за участие в бандитских нападениях на
водителей большегрузных машин. Участие самого Бондаренко в убийствах доказать
не удалось, поэтому в отличие от своих подельников он отделался сравнительно легко,
получив по приговору суда только восемь лет в колонии для особо опасных
преступников. Через четыре года он уже вышел на свободу, которая довольно
неожиданно привела его в политику. Глебова, не впервые сталкивающегося с фактом
криминализации в кругу парламентариев, данный случай не столько удивил, сколько
заставил быть предельно осторожным. Так или иначе, он решил, что позвонит
Тетеринцеву и потребует от депутата объяснений незаконных действий его
помощника.
«Плачущие журналистки» продолжали волновать его, и он звонил
на дачу до двух часов ночи — они еще не ложились. Не мог он найти и Кокшенова.
Наконец супруга, которой надоели его постоянные звонки, взбунтовалась и
заявила, что давно пора спать человеку его возраста, и Глебов, никогда особо не
перечивший жене, отправился в спальню, решив поиски исчезнувшего журналиста и
его магнитофона отложить до утра.
Подруги, улегшись рядышком, строили самые разные
предположения о том, что могло случиться с Вадимом Кокшеновым. Если у него
кончилась батарейка на телефоне, то и сам телефон должен быть отключен,
заявляла Света, и подруга с ней соглашалась. Пугало именно то обстоятельство,
что мобильный телефон Вадима продолжал работать, а никто на него не отвечал.
Наконец в половине третьего ночи они снова отважились на звонок. Им неожиданно
ответили.
Фотокорреспондент, собутыльник Кокшенова, проснулся среди
ночи и отправился на кухню. Его мучила жажда. Возвращаясь в спальню, он услышал
в коридоре слабую трель звонка и обнаружил забытую куртку друга, из кармана
которой подавал голос его мобильный телефон, — Алло. Это ты, Вадик? — спросил
он, держась для верности за стенку.
— Алло. Здравствуйте, — вдруг заверещал женский голос. — Мне
нужен Вадим.
Вадим Кокшенов. Это его телефон?
— Его, — согласился фотокорреспондент.
— Позовите его, пожалуйста, к телефону.
Хозяин квартиры удивленно посмотрел по сторонам, затем
бросил взгляд на свои босые ноги и выдохнул:
— Его здесь нет.
— А где он сейчас находится? — упавшим голосом произнесла
Римма. — Мне он срочно нужен. Очень срочно…
Фотокор сосредоточился, немного помолчал и сказал:
— Он поехал к себе домой.
— Его нет дома, — быстро ответила Римма, — Скажите, ради
Бога, где его можно найти. И кто вы такой?
— Я его друг, — с достоинством произнес голос. — Мы большие
друзья, — почему-то добавил он, — а Вадик поехал домой.
Ему становилось холодно стоять в коридоре босиком. Чтобы
согреть ступни, он потирал их по очереди о свои коленки.
— Ответьте, пожалуйста, где его найти? — в отчаянии молила
Римма. — Он срочно нужен. Поймите, срочно!
— Дома, — еще раз флегматично ответил фотокорреспондент и,
не обращая внимание на истерические крики, отключил телефон и положил его
обратно в карман куртки. При этом он обнаружил, что в куртке есть еще что-то
тяжелое. Достав магнитофон, он с удивлением взглянул на него. Потом вспомнил
про свои босые ноги и прямо с магнитофоном пошлепал в спальню. Собираясь сунуть
поскорее окоченевшие ноги под одеяло, он с удивлением посмотрел на магнитофон и
сунул его между книгами на полке, висевшей рядом с его кроватью. После чего
улегся и сразу же заснул.
