— Нет. Просто я думаю, что вы все хорошо организованные
чиновники, и по правилам, установленным в вашей системе, обязаны проверять все
имеющиеся в наличии версии. В том числе и главные. Конечно, вы начали проверку
с двух уволенных судей и, полагаю, всех остальных героев громкой статьи
Звонарева. Но, ничего не найдя и отработав эти версии, вы стали переходить на
другие. Вы не имели права отбрасывать ни одну из них. А я могу выбрать ту,
которая мне нравится.
Бозин подошел к столу, оперся на сжатые кулаки и пристально
посмотрел на Дронго.
— Почему вы считаете, что мы должны были проверять все
версии? — спросил он. — Вы думаете, я поверю вам, что вы ведете это дело всего
один день? Вы сидите на нем по крайней мере месяц. Я уверен.
— Простите, — улыбнулся Дронго. — Звонарева убили всего две
недели назад.
Не мог же я расследовать убийство до того, как его убили.
— Хорошо, я несколько погорячился, — раздраженно заметил
Бозин. — Но уж с момента убийства вы наверняка занимаетесь этим делом.
— Я вам объясню, в чем ваша ошибка, — возразил Дронго. —
Дело в том, что вы, как хороший шахматный компьютер, обязаны в сложной позиции
проверять все возможные ходы и, конечно, тратите на это время. А я, как
шахматный мастер, уже знаю, что многие ходы просто исключены. А если даже не
знаю, то чувствую. И выбираю лучший из нескольких возможных. Улавливаете
разницу?
— Мастер, — хмыкнул Борзин, убирая кулаки, — а между прочим,
чемпион мира Каспаров проиграл шахматному компьютеру.
— Один раз, — согласился Дронго, — один раз за все годы
противостояния компьютера и человека. Кстати, компьютер от радости сразу
разобрали на кусочки.
А человек продолжает играть. Насчет «мастера» согласен, это
было нескромно. Но я имел в виду не свой статус, а шахматный термин. Я думал,
вы обратите внимание на мою скромность, я ведь не сказал «гроссмейстер», что в
общем-то правильно по шахматному статусу и, наверное, слишком нахально по
отношению к самому себе.
— Оставим этот схоластический спор, — поморщился Бозин, —
что вам все же нужно? От моей службы.
— Ваши ходы. Выбрав свой ход, я могу двигаться дальше только
интуитивно, тогда как вы опираетесь на научные достижения. Группа крови, анализ
слюны, пыли, траектория полета пули, Данные судмедэкспертизы. Я бы хотел
ознакомиться с некоторыми материалами дела.
— Нет, — возразил Бозин, — не разрешу. У нас слишком громкое
дело, чтобы я мог разрешить вам читать материалы расследования.
— Вы боитесь, что я могу вас обойти? — безжалостно спросил
Дронго.
— Я не боюсь. Но мне было бы неприятно, если бы вы, а не мы
добились успеха. Не скрою, я считаю, что время «гроссмейстеров» прошло. Сейчас
все решает наука, информация, тщательная проверка. Интуиция была хороша в
девятнадцатом веке. В двадцать первом понадобятся только прагматики.
— В таком случае разрешите мне ознакомиться с материалами,
исходя именно из ваших прагматических взглядов. Я возьму на себя обязательство
обо всех выводах информировать только вас одного. По-моему, сделка более чем
выгодна для вас.
— Здесь не базар, — раздраженно бросил Бозин.
— Как вам угодно, — Дронго поднялся, — мне казалось, что мы
можем принести друг другу некоторую пользу. Очевидно, я ошибся. Извините.
— Подождите, — нахмурился Бозин. — Где гарантии, что никто и
ничего не узнает?
— Конечно, не узнает. Насколько я помню процессуальный
кодекс, там написано, что следователь, ведущий дело, фигура самостоятельная и
он лично может решать вопрос, допустить ли кого-то для ознакомления с
материалами дела или запретить допуск. Поэтому я и пришел к вам. Только вы
решаете вопрос о моем допуске к материалам уголовного дела. А я могу
гарантировать, что, во-первых, об этом никто не узнает. А во-вторых, вы будете
получать от меня всю новую информацию по делу, что совсем немаловажно. Или вы
так не считаете?
— Почему я должен вам верить? Вам платят огромные деньги, а
я получаю зарплату. Ради денег люди готовы обмануть любого.
— Знаете, Бозин, — нахмурился Дронго, — скажу откровенно:
длительное общение с преступниками, видимо, отрицательно сказалось на вашей
нравственности. Вы стали подозревать всех и вся. Для меня репутация гораздо
выше любых денег. Если вы сумеете раскрыть преступление, я первый пожму вам
руку. Если раскрою его я… Тогда вы получите все результаты моих усилий до того,
как я их оглашу. Устраивает вас такое соглашение?
— Вы откажетесь от денег? — уточнил Бозин.
— Я откажусь от славы. Это гораздо большая жертва.
Бозин нетерпеливо прошелся из конца в конец кабинета. Раз и
еще раз. И наконец сказал:
— Хорошо. Я согласен поверить вашему честному слову. Только
знакомиться с материалами дела будете в моем кабинете.
— Разумеется, — кивнул Дронго. — Это не займет много
времени. У меня сегодня еще две очень важные встречи.
— Связаны со Звонаревым? — поинтересовался Бозин — Даже больше,
чем вы думаете, — ответив Дронго.
Глава 16
Николай Николаевич считал себя умным человеком. И весьма
рассудительным.
Когда ему снова позвонил Тетеринцев, он почувствовал
некоторое облегчение.
Глебову не понравился тон, каким с ним разговаривала
Кривцова. Словно он был виноват в том, что предупредил депутата о криминальном
прошлом его помощника.
Именно поэтому звонок депутата он воспринял с облегчением.
Тетеринцев попросил его приехать к нему в офис, чтобы
обсудить вчерашнее происшествие.
— Мы все выяснили, — убежденно говорил депутат, —
оказывается, вашу сотрудницу напрасно обвиняли. Она спасала свою жизнь,
пыталась противостоять мерзавцам, которые втерлись к нам в доверие.
Глебов был рад услышать слова депутата. Он не сомневался,
что справедливость в конце концов восторжествует. Именно поэтому он с
удовольствием принял предложение Тетеринцева приехать на встречу. Приказав
водителю спуститься вниз и готовить машину, Николай Николаевич какое-то время
раздумывал: стоит ли ему звонить Кривцовой и Рыженковой, предупреждая о своем
визите. Потом решил, что не стоит. Он уладит все дела с Тетеринцевым и,
вернувшись домой, позвонит сотрудницам, чтобы те возвращались в редакцию. То,
чего не смогли сделать вчера два его журналиста, сделал он сам всего за
несколько минут. Глебов торжествовал, радуясь своей проницательности.
Он все еще находился в состоянии эйфории, когда на повороте
огромный самосвал врезался в их «Ниссан». Глебов умер мгновенно со счастливой
улыбкой на губах, так и не поняв, что произошло. Его водителя долго доставали
из машины. А вот водителя самосвала не нашли, он куда-то исчез, и милиция
объявила его розыск. Только к вечеру выяснилось, что машина была угнана и
незадачливый угонщик, очевидно, не рассчитав своих сил, врезался в «Ниссан».
Гибель главного редактора газеты была квалифицирована как несчастный случай.
