Мы обычно контролируем передвижения всех наших людей. Таков
порядок.
— Значит, была подставка? — улыбнулся Дронго.
— Не совсем. Перекупщик был настоящий. Просто это один из
наших информаторов. Он прекрасно знал, что, если с журналистом что-то случится,
мы ему руки-ноги поотрываем. Он даже специальную охрану вызвал, чтобы своего
гостя охранять. В общем, все, как положено.
— Как вы думаете, с чем конкретно связано убийство
Звонарева? Вы ведь человек опытный, раньше на убийствах «сидели». Вам и карты в
руки. Почему его убили?
— Не знаю. Но не думаю, что за его статьи. Он был достаточно
осторожен. На рожон не лез. Иные журналисты ведут себя, будто с цепи сорвались.
Звонарев сто раз отмерял, прежде чем отрезать. Умный, присматривающийся. Вот
так бы я сказал. Нет, по рабочим мотивам его шлепнуть не могли, это точно.
Такие ребята обычно далеко идут, становятся либо политиками, либо бизнесменами.
У него была хорошая голова, светлая. Он понимал правила игры. Нет, нет, за
работу его убить не могли. Это я точно тебе говорю.
— Тогда почему же?
— Искать нужно, — невозмутимо ответил Демидов, — может,
что-то личное. Или совсем другое. Долги какие-нибудь. Все версии проверить
нужно. Может, его просто кто-то подставил. А уж на судей, о которых он статью
написал, зря валят.
Все словно взбесились. Полное фуфло. Судьи у нас
малахольные, им бы дело вовремя и правильно закончить. У них тоже свой план
имеется. Я хорошо знаю обоих уволенных судей. Они на такое не способны. Никто
из них в жизни бы киллера не нанял. Себе дороже. Бедняг выперли из судей,
теперь должны работу искать. А при другом варианте им и вовсе грозила бы
«вышка» или пятнадцать лет.
И еще учтите: судей у нас в колониях особенно не любят. Так
зачем им рисковать из-за мальчишки? Два солидных, «упакованных» человека — свои
квартиры, машины, дачи, любовницы, дети, внуки. Зачем им неприятности? Нет,
судьи не могли.
— Тогда кто?
— Пока не знаю. И не мои — это точно. Я бы им за такое дело
головы поотрывал. Они четко знают: нельзя нападать на гражданских. И на моих
ребят тявкать не позволю — язык оторву напрочь. Они прекрасно обеспечены,
многие давно миллионеры. А я ведь если узнаю, что кто-то из них «заказал», так
я начну «заказывать», только держись.
— Скажите, полковник, статьи, которые готовил Звонарев, вы
смотрели лично?
Визировали перед тем, как они появлялись в газете?
— Конечно, смотрел, — хмыкнул Демидов, — а как же иначе. В
нашем деле глаз да глаз нужен.
— Тогда у меня больше нет вопросов, — поднялся Дронго,
протягивая полковнику руку, — спасибо вам.
— Заходите, если еще понадобится, — улыбнулся Демидов. — Вы
ведь раньше, говорят, трудились по нашему ведомству. И тоже искали порошочек и
его несунов.
— Когда это было, — грустно вздохнул Дронго, — в другой
жизни. Мы тогда сотрудничали с «Интерполом».
— Наслышан. Хорошо сотрудничали. Говорят, вам даже дырки
сделали?
— И не одну, полковник. До свидания.
Он вышел из МУРа, когда часы показывали седьмой час. До
назначенного времени оставалось около сорока минут, и он успел заехать домой,
переодеться и даже принять душ. Белье, прилипающее к телу, особенно его
раздражало. В семь часов вечера он входил в кафе «Флейта», где у него была
назначена встреча с подполковником ФСБ Углановым, с которым в последнее время
встречался Звонарев.
В зале было уже довольно многолюдно, и Дронго с трудом
протиснулся в угол, к заказанному столику. На заранее договоренную с Углановым
фамилию. Здесь подполковник ФСБ, очевидно, встречался со своими информаторами.
Кафе облюбовала «панкующая» молодежь — торчащие дикобразными иглами волосы всех
цветов радуги, оголенные руки и плечи парней и девиц украшала татуировка. Среди
танцующих было несколько бритоголовых, несколько одетых в кожаную форму
«мотоциклистов», почти все щеголяли в цепях, серьгах, продетых либо в правое
ухо, либо в нос. У одной девушки кольцо торчало в оголенном пупке.
Дронго подумал, что он совсем не понимает эту публику. Или
не хочет, поймал себя на мысли. Они другие — но чего хотят, к чему стремятся?
А разве в дни нашей молодости все понимали сумасшествие
вокруг «Битлз» или «Роллинг стоунз»? В пятом классе он и еще несколько
мальчишек отпустили волосы под знаменитую четверку Джона Леннона, и завуч
отправила всех в парикмахерскую.
Тогда в знак протеста все мальчики класса постриглись
наголо. И целых два месяца гордо сверкали бритыми лбами, стоически выдерживая
насмешки ребят всей школы. Может, поведение нынешних «разноцветных» вполне
укладывалось в бунт прежних длинноволосых. Впрочем, почему он так уж отделяет
от себя новое поколение. До возраста полной мужской зрелости у него есть еще
один год. Ему тридцать девять. Но он чувствовал себя гораздо старше, словно
прожил уже несколько жизней, и в тридцать девять ощущал себя семидесятилетним
стариком.
«Работа такая», — подвел он итог своим размышлениям,
оглядываясь по сторонам. И сразу же поймал на себе заинтересованный взгляд
очень молодой хорошенькой девушки, почти девчонки, явно демонстрировавшей себя.
Уже несовершеннолетние вышли «на дело», с горечью и раздражением подумал он.
В кафе входила группа молодых людей и среди них высокая,
очень высокая девушка с пикантной родинкой на носу. Сквозь глубокий разрез ее
эффектного длинного черного платья проглядывали при каждом шаге красивые
стройные ноги.
Дронго, с трудом оторвав взгляд от девушки и внутренне
обругав себя «старым ослом», почувствовал за спиной человека. Это Угланов,
подумал он, еще толком не разглядев ни его глубоко посаженных глаз, ни носа с
небольшой горбинкой над упрямо выдвинутым вперед подбородком, ни резких морщин,
производящих довольно странное впечатление на его, в общем-то, молодом лице —
Угланову не было еще и сорока.
— Добрый вечер, — сказал Угланов как бы между прочим, глядя
на танцующих молодых людей, — вы хотели меня видеть?
— Не столько видеть, сколько поговорить. Но в такой
обстановке это, наверное, трудно сделать. Не поехать ли нам в более тихое
место?
— Разве вас не предупреждали? — Угланов удивленно взглянул
на него.
— О чем?
— Странно, — не ответил на вопрос Угланов, — я думал, вы
знаете. Здесь каждый день с семи до девяти вечера у меня что-то подобное
дежурству. Это, если хотите, мой объект. И все мои «связники» могут найти меня
здесь.
— Они знают, что вы подполковник ФСБ?
— Думаю, что многие. Раз в полчаса я выхожу в туалет
покурить, и по дороге со мной можно переговорить. Или сунуть в карман записку.
Некоторые так и делают. Иногда ругают, иногда просят о встрече.
