Дронго понял, что настало время использовать последний шанс.
— Ладно, хорошо, — кивнул он. — Предположим, что все
сказанное мною неубедительно, бездоказательно. Но тогда объясните мне: почему
они до сих пор держат заложников? Почему тянут время? Ведь нелогично же…
Террористы ведут себя иначе. То есть настаивают на скорейшем выполнении их
требований.
Мэр задумался. Наконец спросил:
— Вы что же, знаете, почему они медлят?
— Догадываюсь. В аэропорту должны находиться их сообщники.
Очевидно, они рассчитывают на них. Возможно, какая-то отвлекающая акция…
— Так-так. — Мэр нахмурился. — Идемте со мной. — Он
направился к двери.
Тут Дронго понял. Понял, чем порядочный человек отличается
от подонка.
Порядочный не станет лгать, не будет изворачиваться, он
никого и никогда не подставит. Его можно оболгать, обвинить во всех грехах. Но
порядочный человек таковым и останется, и правду в конечном итоге не скроешь.:
— Хорошо, согласен… Вы, возможно, правы, — громко сказал
мэр. — Но кто за вас поручится?
— Я. — На пороге появился Машков. — Я могу за него
поручиться.
— И я, — сказал азербайджанский посол, появившийся в дверях.
— Я знаю его много лет.
— Согласен, — кивнул мэр. — Излагайте свой план.
Даже получив все полномочия, Дронго не торопился. Стрелки на
циферблате показывали двадцать минут восьмого. Если Кошкин затягивал до восьми,
значит, террористы готовились именно к этому сроку.
Следующие десять минут все сидели как на иголках. Каждую
минуту докладывали о перемещениях Малявко, которые фиксировала камера.
Демидов метался по комнате. Наконец остановился — не мог
больше ждать.
Выскочил из комнаты и подошел к буфетной стойке. Рядом стоял
Малявко. Демидов нервничал. И, как всегда, нервничая, почувствовал волчий
аппетит. Взял салат, сосиски, горчицу. Начал намазывать ее на хлеб. Вдруг
поскользнулся, — горчица оказалась на рукаве пиджака Малявко; тот взвизгнул,
начал отталкивать Демидова.
Полковник смутился, извинился. Малявко же поспешил в туалет
почистить пиджак.
Остальное было делом техники. Следом за ним в туалет вошли
пять оперативников.
И повесили на дверях табличку «ремонт». Минуту спустя
Малявко был обезоружен.
Ни слова не говоря, Демидов поднес к его уху магнитофон.
Нажал на кнопку.
— Убедился? — спросил полковник. — Какие тебе еще
доказательства? Получишь пятнадцать лет в колонии строгого режима. А я
позабочусь, чтобы все узнали статью, по которой сел. Насилие над
несовершеннолетними, понял, что грозит?
— Не имеете права, — пролепетал Малявко. — Я хочу позвонить
шефу.
— В другой раз. — Демидов посмотрел на часы. Семь сорок
пять. — Быстро! — выкрикнул он. — Колись, сука! Или решето из тебя сделаю.
Пристрелю!
Левитин подошел к Машкову.
— Хорошо, — сказал он. — Предположим, что с пленкой я не
прав.
Предположим, что мы не должны были так ошибаться…
— Ошибка? — удивился Машков. — Это должностное преступление.
Неужели не поняли?
— Это вы не поняли, — покраснел Левитин. — У меня информатор
в автобусе.
Наблюдатель. Я могу в любой момент отдать приказ о начале
штурма. Достаточно нескольких спецназовцев — и все будет кончено. А вы что, боитесь
— отниму у вас славу.
— Убирайтесь! — взорвался Машков. — И прикажите мальчику
больше не выходить на связь. Слишком опасно для него.
— Не верите? — пробормотал Левитин. — Напрасно. Даже
нечестно.
Дронго поспешил туда, где допрашивали Малявко. В этот момент
Демидов вытащил пистолет.
— Считаю до трех, — сказал полковник.
Оперативники отвернулись. Они бы сами с удовольствием
пристрелили мерзавца.
— Раз…
— Не надо, — выдохнул Малявко. — Который час?
— Семь сорок семь.
— В аэропорту… здесь… профессиональный убийца, — прохрипел
Малявко. — Он бывший прапорщик…
— Знаем. Дальше. — Демидов взглянул на часы.
— В восемь вечера, когда вы подадите самолет, он должен
контролировать ситуацию. Когда автобус подъедет к самолету, он начнет стрелять,
создаст панику. А Кошкин и двое ребят, которых он сам отберет, улетят в
самолете.
Остальные трое останутся.
— Куда улетят?
— Не знаю. Кошкин решил лететь в Северный Казахстан. Посадит
самолет в степи и улетит на вертолете в сторону границы. Наверное, в Афганистан
или в Иран. Точно не знаю. Ребята полетят с ним. Они сядут у границы и перейдут
ее как беженцы. С ними будут два проводника-таджика, которые подтвердят, что
они беженцы.
— А автобус с детьми? — спросил Демидов.
— В восемь пятнадцать… он взорвется, — сказал Малявко. — Со
всеми, кто там будет в этот момент.
До восьми оставалось десять минут. Демидов взглянул на
Дронго.
— Я к автобусу! — закричал полковник. — Найди Прохорова. Он
где-нибудь наверху.
Дронго бросился к начальнику службы безопасности аэропорта.
— Проверьте все выходы. По нашим данным, здесь прячется
террорист.
— Не может быть, — пробормотал начальник.
— Сейчас не время спорить, — отрезал Дронго. — Подумайте —
где он мог спрятаться?
— Нигде. Вы, очевидно, не понимаете… Мы все перекрыли.
— Здесь, он здесь, где-то рядом, — шептал Дронго.
— Я отвечаю за все объекты…
— Да погодите вы… Он должен иметь круговой обзор. Кажется, я
знаю, где он прячется. На вышке! Чтобы вести наблюдение за летным полем.
— Но там никого нет.
— Ошибаетесь. Он наверняка там. Срочно вызывайте машины.
Едем!
Глава 36
Коля, сидевший на заднем сиденье, неожиданно поднялся.
Кошкин взглянул на него.
— Уже скоро, — улыбнулся он. Коля спросил:
— Что случилось с моим братом?
Если бы в салоне автобуса взорвалась бомба, то и тогда
Кошкин не растерялся бы. А тут вдруг потупился.
— С твоим братом? Он погиб, ты ведь знаешь…
— Почему вы его убили?
Кошкину показалось, что он ослышался. Он молча смотрел на
Николая.
