– А потом?
– А что потом? Потом – суп с котом! Дар анонимный, так? Значит, благодарности ему ждать не приходится. Ну, в крайнем случае ничего ведь не стоит сфабриковать на принтере номер какой-нибудь ханты-мансийской районной газетенки, в котором на первой полосе будет выражена горячая благодарность администрации и коллектива местной больницы неизвестному спонсору за его щедрый и бескорыстный дар... А? Песня! Пять минут работы, и можно смело уходить на покой.
– Ловко, – с неопределенной интонацией похвалил Лузгин. – А если он обо всем узнает?
– Да от кого же? Как?! – горячо возразил захваченный собственной гениальной идеей Зимин. – Как он может узнать?
– Легко и просто. Обратится к другому специалисту – так, просто на всякий случай, – и узнает, что нет никакого благотворительного фонда с таким номером расчетного счета, а есть некие частные лица, которые и прикарманили его денежки. Даже если он не найдет никого, кто бы взломал базу данных банка и узнал, что это за лица такие, догадаться будет несложно.
– Экий ты, брат, скептик, – скривился Зимин. – Нету фонда? Подумаешь! Давай мы его учредим.
– Долгая песня, – сказал Лузгин, – а клиент торопится. И потом, чтобы учредить фонд, надо, как минимум, предъявить паспорт. И имена учредителей, насколько мне известно, в тайне никто хранить не станет. Свобода тебе надоела? Смерти ищешь? Говорят, жадность фраера сгубила. Неправда, Семен. Жадность сгубила столько фраеров, что и не сосчитаешь. И я их список не хочу пополнять. Все, разговор окончен. Пофантазировали, и будет. Выпить хочешь?
– Да пошел ты со своей выпивкой, законник! – взбеленился Зимин. – Ведь должен же быть способ!
– Какой? – почти с жалостью спросил Лузгин, снова наполняя рюмки.
– Да любой! Бывают же, черт подери, и в самом деле счастливые совпадения! Сегодня, например, он деньги перевел, а завтра... Ну, мало ли что с ним может завтра случиться.
Лузгин поперхнулся виски, прокашлялся и поверх рюмки с любопытством уставился на собеседника.
– Слушай, – медленно произнес он, – ты хотя бы понимаешь, что ты сейчас сказал? В чем признался?
– Ничего я тебе не сказал и ни в чем не признавался, – отдуваясь, как после долгого бега, огрызнулся Зимин. – И ты как юрист должен это отлично понимать.
– Да, – сказал Лузгин, – как юрист я это понимаю. А как человек...
– Как кто? – презрительно переспросил Зимин. – Словом, думай, Андрей. Семьсот пятьдесят тысяч на дороге не валяются. Завтра я к тебе зайду, и ты дашь мне окончательный ответ. Думаю, у тебя хватит ума на то, чтобы ответить разумно.
– А если я скажу "нет", а сам проверну все по твоей схеме, но без тебя?
Зимин лишь нетерпеливо махнул рукой.
– Шутка не засчитывается, – сказал он. – Ты же отлично знаешь, что тогда будет. Даже пересчитать свои бабки не успеешь, понял? Совпадения и случайности ведь бывают не только счастливые, Андрей. Думай! Второго такого случая за три жизни не дождешься.
Он встал, прошел полпути до дверей, обернулся и веско повторил:
– Семьсот пятьдесят тысяч.
Уже у самой двери, когда он положил ладонь на гладкую латунь дверной ручки, его настиг негромкий голос адвоката:
– Я согласен.
Глава 11
Бывает порой, что человек, в полной мере наделенный столь необходимой для выживания в наше непростое время житейской мудростью и где-то даже хитрый, вдруг ни с того ни с сего начинает с маниакальным упорством действовать себе во вред. Из великого множества лежащих перед ним путей он выбирает самый гибельный; путь этот по мере продвижения вперед начинает ветвиться, и идущий по нему странник снова делает выбор, переходя от плохого к худшему, от худшего – к самому худшему и так до самого конца, который, если странника вовремя не остановить, всегда бывает крайне печальным и поучительным. И никто потом не может понять, что это вдруг нашло на человека, с чего это он очертя голову бросился в самую гущу неприятностей, когда лично его никто не трогал?
Люди, склонные по каждому подходящему поводу изрекать какую-нибудь банальность, в таких случаях говорят: того, кого боги хотят наказать, они лишают разума. Иногда это произносят по-латыни. На мертвом наречии древних римлян поговорка звучит более складно, но суть ее от этого не меняется: бывает, что человек буквально не ведает, что творит, и старательно роет себе могилу.
Именно таким манером действовал, вновь пробудившись к активной журналистской деятельности, главный редактор газеты "Московский полдень" Игорь Миронов, в просторечье Мирон. И ведь, казалось бы, чего добивался? Чего ему не хватало? Знал ведь, что прав бывший редакционный водитель Филатов: никакой сенсации из этого поганого дела не получится. Мелковато дельце для настоящей сенсации. И потом, даже если бы сенсация и родилась, она бы, скорее всего, прошла незамеченной, потому что "Московский полдень" был известен в городе как газета желтоватая. Популярностью-то газета пользовалась, поскольку надо же что-то читать в метро, в электричке или в рекламных паузах во время трансляции футбольного матча, а вот уважением, увы, давно никто ее не баловал. И Мирон это знал – кому же и знать-то, как не главному редактору! – знал, но все равно упрямо полез на рожон.
Понимал он и то, что ступает с завязанными глазами на минное поле и что за жизнь его никто не даст и ломаного гроша. Адреналин шутить не любил, и вообще в Клубе шутников не жаловали. Если же клубная молодежь под предводительством неугомонного Адреналина принималась шутить, то от этих шуток у людей непривычных и вообще посторонних-волосы вставали дыбом по всему телу. Драки в общественных местах, вроде той, за которую Мирона с Филатовым загребли в кутузку, относились к разряду шуток; погромы лохотронных лотков, внезапные и необъяснимые пожары в казино и рихтовка стальными ломами игральных автоматов расценивались в Клубе как невинные шалости. Были еще и веселые розыгрыши, сопровождавшиеся, как правило, незначительными, но заметными и очень эффектными разрушениями муниципальной и частной собственности. Так, например, в середине октября парочка шутников, облачившись в утепленные гидрокостюмы, погрузилась ночью в уже ставшие ледяными воды Москвы-реки и, провозившись там почти час, с помощью еще двоих шутников, остававшихся в это время на берегу, намертво пришвартовала дремавший у стенки прогулочный теплоход к стоявшему на набережной павильону летнего кафе. Днем погода стояла теплая, ясная, по-осеннему прозрачная, и с двенадцати часов на открытой террасе возле кафе было не протолкнуться от публики. Желающих прокатиться по реке на комфортабельном теплоходе и насладиться столичными красотами тоже было хоть отбавляй, и, когда старое перекрашенное корыто, взревев дизельным движком, отвалило от стенки, умело замаскированный стальной трос натянулся, и кафе снесло прямиком в реку вместе с полосатым тентом, половиной столиков и добрым десятком посетителей, среди коих попадались и женщины с детьми. Никто не утонул, ангины и ушибы не в счет, зато получилось очень смешно. Мирон, который, кстати, участвовал в акции в качестве водолаза, чуть живот не надорвал со смеху.
