Зинаида Александровна испустила колючий смешок.
– Помочь? Вы? Мне? Да чем же? Нет уж, благодарю вас. Вы мне уже помогли, да так, что дальше некуда. Будьте вы прокляты, донкихотствующий дурак! Будь прокляты ваши деньги!
Она наконец зарыдала. Юрий напоследок покосился в уцелевшее зеркало и остановил машину у бровки тротуара. Слежки никакой за ними, конечно же, не было, а разговаривать все-таки удобнее, стоя на месте, особенно когда на улице гололед.
Он затянул ручной тормоз и повернулся к своей пассажирке. Странно, но теперь он мог смотреть на нее совершенно спокойно, и даже слезы ее, хоть и вызывали определенное сочувствие, вовсе не повергли Юрия в мучительный столбняк, как это всегда бывало в подобных случаях. Удивительное дело! Оказывается, незаслуженное и неожиданное оскорбление отлично помогает справиться со смущением!
– Ну-ну, – сказал Юрий, протягивая Зинаиде Александровне носовой платок. То обстоятельство, что платок оказался свежим, только сегодня утром помещенным в карман, да еще и отглаженным, доставило Юрию некоторую радость. – Не надо так драматизировать.
– Драматизировать! – воскликнула Зинаида Александровна сквозь слезы. – Дра...
Она ткнулась лицом в поданный Юрием платок и осеклась.
– Боже, какая гадость! – воскликнула она, на минуту забыв о своих горестях. – Вы что, поливаете свой платок фосгеном?
– Ипритом, – буркнул Юрий.
Замечаний по поводу своего одеколона он не любил, а разницы между "Шипром" и какой-нибудь баснословно дорогой туалетной водой из Парижа, как ни старался, почувствовать так и не сумел – кроме разницы в цене, разумеется.
– Бывший военный, – безошибочно определила Зинаида Александровна. – Только военный может в наше время поливать себя "Шипром", да и то не каждый. Послушайте, военный, если вам не жаль себя, подумайте хотя бы об окружающих! Ведь вы их любите настолько, что вам не жаль для них полутора миллионов!
Насчет одеколона она, возможно, была права. С этой точки зрения Юрий данную проблему еще не рассматривал, а рассмотреть, наверное, стоило. В самом деле, если ему все равно, чем освежаться после бритья, то почему бы не доставить маленькое удовольствие окружающим?
Но вот насчет полутора миллионов... Осведомленность Зинаиды Александровны в данном вопросе неприятно поразила Юрия. Вот тебе и профессиональная этика! Ай да адвокат! Они что, в постели это обсуждали?
– Так, – сказал он, – это уже становится любопытным.
– Да нет в этом ничего любопытного, – возвращая Юрию мокрый платок, сказала секретарша Лузгина. – Не вздумайте появляться в конторе. Деньги ваши отберут, а вас самого, скорее всего, убьют. Да, и не ходите больше в Клуб. Это, наверное, тоже опасно.
Юрий поднял брови.
– А что вам известно о Клубе?
– Да ничего, кроме того, что Лузгин вас там видел.
И Зинаида Александровна подробно пересказала Юрию разговор своего шефа с Зиминым. Именно от нее Юрий впервые услышал эту фамилию – Зимин – и сделал в памяти зарубку на будущее. Нужно было непременно расспросить Мирона, что это за Зимин такой и с чем его едят.
О своей роли в описываемых событиях Зинаида Александровна предпочла умолчать. По ее рассказу выходило, что она случайно подслушала пресловутый разговор, была на этом поймана, с позором уволена с работы и что Зимин пообещал ее убить. В заключительную часть рассказа Юрий поверил лишь отчасти. Скорее всего, все не так просто и не обошлось тут, наверное, без шантажа, но Юрию это было безразлично и к его отношениям с Лузгиным касательства не имело. По крайней мере, стало понятно, откуда и почему холеная Зинаида Александровна неслась в таких растрепанных чувствах. Очевидно, сцена прощания с любимым шефом и впрямь получилась бурная и напугал ее Лузгин до полусмерти, если она решилась на такой отчаянный шаг.
– Господи, какое счастье, что мне удалось вас поймать, – заключила свой рассказ Зинаида Александровна. – Я так боялась, что вы поедете другой дорогой!
– За меня боялись? – зачем-то спросил Юрий. – Напрасно.
– Вы мне безразличны, – уже совсем спокойно ответила секретарша. В этом ответе не было желания оскорбить, унизить или просто осадить зарвавшегося самца. – Какое мне до вас дело? Ведь я вас совсем не знаю, вы – просто прохожий... Я очень боялась, что у этих двоих мерзавцев все получится. Кстати, где вы держите свой генератор паролей? Нет, не отвечайте, а то вам покажется, что я здесь просто ломала комедию с единственной целью – получить ответ на этот вопрос... Перепрячьте эту штуку подальше, потому что эти двое не успокоятся, пока не завладеют ею. И оставьте вы эту дурацкую идею осчастливить человечество! – вдруг выкрикнула она. – Лучше купите себе на эти деньги хороший одеколон и приличную одежду. Кстати, вам не нужна опытная секретарша?
Юрий слегка опешил.
– Увы, – сказал он. – У меня нет ни своего дела, ни делопроизводства...
– А любовница? Поверьте, я хорошая любовница. Опытная и квалифицированная.
– Гм...
– Я не в вашем вкусе? Стара?
Ни черта она была не стара, и выглядела на все сто, и взгляд ее заплаканных глаз теперь был совсем другой – испытующий, дразнящий, сулящий какие-то небывалые, запретные, потусторонние удовольствия. Юрий почувствовал, что погружается в пучину мучительной неловкости, забарахтался там и вдруг, как за спасительную соломинку, ухватился за короткую трезвую мысль: с чего бы это она? Торопится продать себя подороже, пока покупатель под рукой, вот и все. Времени на долгую осаду у нее нет – шантаж не выгорел, Лузгин ее вышвырнул и, наверное, пообещал прикончить – всерьез пообещал, потому что дело и впрямь нешуточное. А если бы господин адвокат не пожадничал, поделился, процесс перевода денег шел бы сейчас полным ходом... В общем, молодой человек, бросьте валять дурака, а лучше купите себе одеколон, приличную одежду и опытную секретаршу, она же любовница. Куда как хорошо!
Юрий успокоился и твердо взглянул в расширенные, дразнящие глаза, которые, оказывается, уже успели почти вплотную придвинуться к его лицу вместе со всем остальным – с матовыми гладкими щеками, с душистыми локонами из-под шляпки, с призывно приоткрытыми губами и с песцовой шубой, мягко и многообещающе круглившейся на груди.
– Дело не в моих вкусах, – сказал он, – и уж тем более не в вашем возрасте. Просто я привык сходиться с женщинами немного по-другому. Я не покупаю их, как мясо на рынке. Извините.
Глаза Зинаиды Александровны стремительно сузились, заледенели и отодвинулись на безопасное расстояние.
– Динозавр, – сказала она. – Лузгин прав: вы – динозавр и обречены на вымирание.
– Посмотрим, – сказал Юрий.
– Посмотрим! – с горечью передразнила его внучка фрейлины. – Что ж, ступайте, смотрите. Катитесь! Вы ведь в контору? Лузгин сейчас там. Отменил все встречи и поджидает вас с нетерпением, как паук муху.
