– Так что, теперь ты в нашем круге? – улыбается Сюзанна.
Все взгляды обращаются ко мне.
– Видимо, да, – отвечаю я и понимаю, что, сама того не желая, расплываюсь в улыбке. – А еще я должна показать вам один портрет.
Глава 11
Могу потерять вас
Папа ведет девочек по тускло освещенному коридору в сторону… бального зала? Поверить не могу, что сама его так называю, вернее, что в нашем доме вообще есть помещение с таким названием. Проходя мимо изменившегося портрета, хмуро смотрю на него.
– Дом огроменный! – Сюзанна оборачивается ко мне, вынуждая отвести взгляд от картины.
– Идеален для вечеринок. А мы обожаем их закатывать! – восклицает Мэри.
– Некоторые из нас, – поправляет Элис.
Игнорируя замечание подруги, Мэри гладит себя по животу:
– Не, так объедаться нельзя. Кажется, я в одиночку прикончила целую тарелку чесночных гренок. А канноли
[4] с шоколадным сиропом, ммм… просто бомба!
– Да, напала на еду так, словно тебя полжизни голодом морили, – ехидничает Элис, хотя сама уплетала не меньше. – Но я-то знаю, у вас дома холодильник всегда набит до отказа.
– Поправочка: набит здоровой пищей, овощами и граноловым парфе, но не канноли.
– Приходите в любое время. У нас всегда столько сладостей, что хватило бы на весь город, – говорит папа, когда мы заходим в бальный зал.
Он явно в восторге, что девочки не только пришли на ужин, но и попросили показать им дом. Мэри улыбается.
– Осторожней с такими предложениями, мистер Эм, – советует Элис. – Не дайте себя обмануть: Мэри, может быть и выглядит, как малютка, но метаболизм и бесконечный голод у нее, как у тасманского дьявола.
Девочки, как по команде, останавливаются и оглядывают зал.
– Мы словно перенеслись в девятнадцатый век, – выдыхает Сюзанна. – Божественно.
– Что ж, можете устраивать здесь вечеринки, когда вам угодно, – говорит папа.
Мэри выходит в центр зала и кружится. Глаза ее широко распахнуты.
– Может, соберемся здесь перед Весенним балом? Фотки получатся идеальные.
Папа сияет:
– Отличная идея.
– Я не собиралась… – начинаю я, но слова тонут в восторженном визге Мэри.
– На чем вы тут слушаете музыку?
– Есть старый граммофон, а еще можно принести стереосистему с колонками.
Я осекаюсь, вспоминая ссору с Джексоном. В порыве достаю телефон и проверяю сообщения, но там пусто. Обычно от него приходит по десять эсэмэсок за день. Я печатаю: «Можем поговорить?» и нажимаю кнопку «отправить».
Мэри подходит к граммофону, убирает крышку и опускает иглу на пластинку. Комнату заполняет классическая музыка с поцарапанной пластинки, и Мэри поднимается на цыпочки, принимаясь танцевать. Что-то в этой музыке кажется мне странно знакомым, в нехорошем смысле. Наследница поднимает иглу, и зал вновь погружается в тишину.
Раздается трель дверного звонка. Джексон?
– Сейчас открою, – выпаливаю я.
Неужели он так быстро пришел? Выхожу в прихожую и смотрю в глазок. На улице никого. Открываю дверь и прищуриваюсь, всматриваясь в темноту. Длинная и блестящая белая коробка с черным бантом лежит на крыльце, под ленту заложена карточка. Я выхожу из дома и оглядываюсь.
– Кто здесь?
Вопрос остается без ответа, и с обочины не слышно звука отъезжающей машины службы доставки. Я заношу коробку в дом и достаю карточку. Она подписана красивым почерком, не таким затейливым и с кучей завитушек, как у Элайджи, но схожим.
Читаю:
«Моей дорогой племяннице.
Надеюсь, в скором времени ты сможешь составить нам компанию за ужином.
С любовью,
тетушка Майра Х. Х.».
Племяннице? Майра Х. Х.?
– Па-а-ап…
Отец так быстро мчится по коридору, что мне становится стыдно за свою реакцию. Девочки идут за ним следом.
– Сэм? – выдыхает он и опускает взгляд на красивую коробку.
Он весь на нервах. Кажется, как и я, отец ждет, что в любое мгновение произойдет что-то плохое. Протягиваю ему карточку. Папа хмурится.
– Хм-м, дичь какая. Я и твоя мама были единственными детьми в семьях… И я не знаю никого по имени Майра. Возможно, эта «тетушка» из дальней родни твоей бабушки? Только я думал, что Хэкстонов больше не осталось.
– Хэкстонов?
– Девичья фамилия бабушки. Скорее всего, именно это и означает одна из Х. Не припоминаю, чтобы в нашей семье были другие фамилии на Х. Может быть, это одна из ее кузин, о которых я не знал? – Папа смотрит на меня. – Если подумать, тот портрет, который мы с тобой обсуждали… на нем должна быть одна из Хэкстонов. В конверте больше ничего не было?
– Не-а, ни адреса, ни телефона.
Отстранив Мэри, Элис подходит ближе, чтобы рассмотреть карточку.
– Ну же, Сэм, открывай! – подбадривает Мэри. – Скорее б увидеть, что там.
Я развязываю аккуратный бант и на вытянутых руках снимаю с коробки белую крышку. Вдруг оттуда на меня что-нибудь выскочит? Внутри, обернутое розовой папиросной бумагой, лежит зеленое шелковое платье с короткими рукавами из белого кружева. Сон! Это то самое платье, лежащее на палубе!
Потираю ладони, избегая смотреть на отца. Сюзанна достает платье, и длинный подол водопадом ниспадает на пол. Ткань собрана сложными складками, а кружева кажутся удивительно тонкими и изящными.
– Зачем кому-то присылать мне платье?
– Не просто платье, – поправляет Мэри. – А вечерний туалет эдвардианской
[5] эпохи.
Брови Элис ползут наверх:
– Эдвардианской? То есть времен «Титаника»?
Мэри кивает, и мы вместе пялимся на платье.
– Это же тема вашего школьного бала? – спрашивает папа.
– Ага. Может, наша родственница из Хэкстонов как раз поэтому его и прислала?
– Я плохо знаком с Хэкстонами. Как-то странно, что одна из них ни с того ни с сего решила отправить тебе вечернее платье, – смеется отец, – а ведь мы как раз говорили о том, что неплохо было бы сфотографироваться перед танцами.
Негромко прокашливаюсь. Интересно, папа понимает, насколько это странно? Или для него это простое совпадение?
