Тем временем дикари продолжали кричать и топать ногами. Женщины при этом еще и хлопали в ладоши, напевая однообразный мотив.
Вскоре на площади появился еще один персонаж. Это был шаман в накинутой на плечи звериной шкуре, с огромным черепом мутохряка на голове и отполированной до блеска длинной корягой в правой руке. Он вышел из примыкающего к площади соседнего проулка и, быстро перебирая кривыми ногами, двинулся к орущим аборигенам. Привязанные к посоху пустые консервные банки гремели при каждом ударе корявой деревяшки о землю.
Как только шаман приблизился к окружающим вождя воинам, те сразу расступились. Жрец сделал два шага по живому коридору, остановился напротив предводителя и закричал, чуть ли не тыча в того посохом. Впрочем, вождь не собирался терпеть наезды и заорал в ответ.
По обрывкам принесенных ветром фраз и тому, как спорщики то и дело показывали символами власти то на девушку с белым хвостом на голове, как у вождя, то на столб с бурыми пятнами на нем и вокруг него, то на лежащую на земле пленницу, Купрум понял, из-за чего разгорелся сыр-бор. Жрец настаивал на требовании богов принести в жертву дочку вождя, а тот хотел использовать для обряда Настю, напирая на то, что боги сами послали ее. Иначе охотники вернулись бы домой с другой добычей.
Наконец разборки между представителями двух ветвей власти кончились. Так ни о чем и не договорившись с вождем, шаман плюнул ему под ноги, провыл что-то насчет суровой кары любому, кто пойдет против воли богов, развернулся и ушел, гремя жестянками на посохе.
Не успел тот скрыться в проулке, как вождь громко объявил, что этой ночью ему было видение, где он приносил в жертву рыжую бестию, вместо вытащившей жребий его дочери, и что он намерен это сделать на утренней заре, невзирая на сопротивление жреца. Мол, он привык исполнять волю богов, и никто не смеет ему в этом помешать. Затем вождь ткнул костяным скипетром в двух воинов, потом показал им на пленницу. Настя замычала (кляп во рту мешал ей говорить), и задергалась, прекрасно понимая, что ее ждет.
Купрум вскинул автомат и тотчас опустил. Он хотел склонить дикарей в споре о выборе жертвы на сторону шамана, а для этого ему надо было серьезно ранить вождя. Вроде как это боги наказали отступника и все такое. С той точки, где сталкер сейчас находился, его планам мешали воины с красными полосами на страшных лицах. Они, как профессиональные телохранители, закрывали вождя собой.
Сталкер быстро окинул взглядом примыкающую к дому местность. Лучше всего для его целей подходил колючий кустарник неподалеку отсюда. Купрум решил не терять времени даром. Никто на площади не смотрел в его сторону, а потому он резко оттолкнулся от стены, в два прыжка преодолел разделяющее его от стрелковой позиции расстояние и рыбкой нырнул в кусты.
Длинные колючки расцарапали лицо и руки. Одна из них рассекла бровь. В глаз брызнуло красным, теплая липкая дорожка побежала по небритой щеке. Купрум вытер лицо рукавом, несколько раз моргнул, проверяя, не мешает ли чего глазам. Лежа на толстом слое прошлогодней листвы, взял вождя на прицел, но было уже поздно.
Пока парень менял диспозицию, помощники предводителя отвесили крепких тумаков выбранным вождем воинам, чтобы те перестали лопотать о насланном жрецом проклятии и сделали, что им велено. Втянув головы в плечи, дикари подхватили пленницу под руки. Они скрылись с ней в темном провале входа в заброшенный магазин в тот момент, когда сталкер приготовился стрелять.
Назначенный вождем охранник из числа приближенных к нему воинов встал у крыльца, намереваясь никого не пускать в здание, пока не придет время жертвоприношения. Остальные жители деревни стали расходиться по домам, о чем-то переговариваясь между собой. Наверное, обсуждали решение вождя и его стычку с шаманом.
Сталкер пролежал в кустах до позднего вечера. Сначала он хотел вырубить охранника, освободить Настю и сбежать вместе с ней, но потом передумал. Он решил провернуть дерзкую операцию на рассвете, когда все еще будут спать, а часовой утратит бдительность.
Купрум резко дернулся, как от сильного толчка в бок, сел на полу и протер глаза. Спросонья он не сразу понял, где находится, и зябко повел плечами, с удивлением глядя по сторонам. В серых сумерках раннего утра темнели развешанные под потолком душистые веники из сухих трав, виднелись прибитые к стенам полки с наваленным как попало скарбом, в углах громоздилась испорченная утварь.
Теперь он хотя бы мог как-то сориентироваться, а то ночью ему пришлось перемещаться по сараю на ощупь, он дважды чуть не выдал себя неосторожным движением: первый раз, когда едва не уронил с треноги котел с огромной трещиной в боку, второй, когда наткнулся на приставленные к стене палки (теперь-то он видел, что это и не палки вовсе, а древки копий с поломанными наконечниками) и те попадали на сваленные в кучу горшки. Хорошо хоть успел подхватить большую часть деревяшек, а то грохоту было бы на всю деревню.
Мысленно ругая себя на чем свет стоит (хотел же встать до рассвета, и вот надо же – проспал! – не иначе ночной дождь всему виной), сталкер прижался щекой к шершавой стене сарая. Дощатая постройка стояла на самом отшибе деревни. Это обстоятельство, как и близость к заброшенному магазину, куда аборигены притащили Настю, повлияло на выбор ночного пристанища. Впрочем, был еще один фактор, сыгравший в пользу кособокой хибары: на двери отсутствовал замок как таковой. Его функцию выполняла прибитая на один гвоздь вертушка.
Сквозь длинную кривую щель в колючей доске просматривалась часть ведущей к сараю каменистой тропинки. Из плавающего над ней тумана доносились приглушенные мутной пеленой голоса и скрип мелких камешков под ногами.
Вскоре внутри серой дымчатой завесы проступили две расплывчатые фигуры. С каждым мгновением они становились четче, как изображение при проявке фотоснимка, пока не превратились в одетых в холстину худощавых дикарей. Один тащил за спиной плетеный из ивняка высокий короб с веревочными лямками. Второй нес в руках объемную корзину, прижимая ее к груди.
Дикари остановились в десяти шагах от хибары и о чем-то оживленно заговорили на суржике с большой примесью иностранных слов. Купрум следил за ними, положив ладонь на холодное железо ствольной коробки. Сам автомат лежал на земле, его сталкер хотел использовать в последнюю очередь. Лишний шум ему сейчас был ни к чему.
– Да вашу ж медь! Сколько можно болтать?! – раздраженно прошипел Купрум. По его ощущениям прошло уже минут пять, если не больше, а дикари продолжали трепать языком. – За ночь соскучились, что ли?!
Время работало против него. Каждая потраченная впустую минута сокращала шансы на спасение Насти. Он уже всерьез подумывал привлечь внимание дикарей, чтобы заманить их в сарай и вырубить там без лишнего шума.
Болтуны, похоже, почувствовали немой призыв сталкера. Они кивнули друг другу. Тот, что тащил короб за спиной, отправился дальше по своим делам, а парень с корзиной в руках потопал к сараю.
Купрум покинул наблюдательный пост. Тенью проскользнул к двери, прижался спиной к стене и замер с автоматом в руках.
