Так что причины для хорошего настроения командования Брянского фронта были.
Помимо прикрытия своих бомбардировщиков и штурмовиков и перехвата вражеских самолетов, гвардейский полк приступил к новому для себя делу. Больше всех крови нашим авиаторам портили вражеские охотники. Подскочили, завалили зазевавшегося, ушли. Ходили парами или, реже, четверками. Командование ВВС фронта идею охотников на охотников приняло положительно, но, учитывая уровень вражеских летчиков, работать в таком режиме разрешили пока только третьей эскадрилье. Остальные поворчали немного, но Северов разрядил ситуацию, пообещав брать в четверки по паре из других эскадрилий. Кроме того, продолжал натаскивать двух младших лейтенантов из последнего пополнения. Ребята были обстрелянные, но без нужных навыков. Ничего, оба уже вполне подтянулись, полетают пока ведомыми, а Журавлев с Хомяковым до старших летчиков давно созрели. С Владленом Олег разговор составил, тот без обид согласился летать у него ведомым, тем более что Северов его в плане сбитых не обижал, да и совершенствоваться давал. Пилотировал Железнов на загляденье, стрелять стал прекрасно. И как ведомому ему цены не было, что особенно важно.
Обычно Олег с ведомым забирался повыше, а на немецких охотников он наводил вторую пару. Сам помогал только при необходимости, даже если «гансы» пришли звеном. Количество сбитых при такой тактике не впечатляло, но у немцев выбивались бесценные кадры экспертов, заменить которых было трудно. Пока трудно, но еще возможно. А вот если дело пойдет и дальше, то будет невозможно. Впрочем, это дело еще довольно отдаленного будущего. Но вызвать у немецких пилотов воздухобоязнь получалось. А пока небо удавалось держать за счет большого количества вылетов, концентрирования сил и максимального использования новой авиационной техники. Авиачастей, имеющих на вооружении И-16 и И-153, на фронте почти не осталось. Да, новейших машин было немного, но истребители последнего предвоенного поколения составляли большинство.
Вечером 7 июня Бармин, вернувшись из штаба фронта, собрал комэсков и командира БАО и рассказал, что вражеское наступление на стыке с Западным фронтом выдыхается. Важная роль отведена авиации. Ар-2, Пе-2, Су-2 и Ил-2 наносят такие мощные удары, что буквально перемешивают с землей вражескую артиллерию, пехоту и танки. Истребительная авиация завоевала господство в воздухе, противник пока не перебросил дополнительные силы с других участков фронта. Активность нашей авиации с целью воспрепятствовать такому маневру силами является первоочередной задачей. Но скоро придет и наш черед громить врага на земле. На аэродром перебрасывается гвардейский полк пикирующих бомбардировщиков. Под них сейчас орлы майора Булочкина вовсю готовят капониры. Также должен разместиться полк легких ночных бомбардировщиков. Аэродром большой, место позволяет это сделать без проблем. Места для размещения личного состава также имеются. Так что ждем гостей.
Место для дополнительного размещения было выбрано командованием не случайно. Во-первых, командование 7 ГИАП сумело убедить вышестоящее начальство в целесообразности увеличения штатов технического персонала. Это позволяло готовить технику и проводить ее ротацию при выработке ресурса гораздо быстрее. Олег в прошлой жизни с этим, естественно, не сталкивался, но где-то вычитал в свое время, а теперь вспомнил. Во-вторых, уже безо всякой подсказки со стороны Олег Петрович добился разрешения на увеличение штата роты охраны, она состояла из шести взводов, не считая взвода осназа. В-третьих, 7 ГИАП была в качестве еще одного эксперимента придана специальная рота радиоразведки, которая обслуживала «Пегматит» и станции радиоразведки. Командующий ВВС фронта генерал-майор Остряков Николай Алексеевич часто бывал у них в полку. Когда Северов увидел его в первый раз, он был очень сильно удивлен. Олег точно помнил, что Остряков погиб в Севастополе в 1942 году, находясь в должности командующего ВВС Черноморского флота. Он осторожно расспросил Бармина и выяснил, что генерал был отозван из Севастополя в начале года. Все обороняющие Севастополь испытывали колоссальные нервные перегрузки, что для летного состава чревато небоевыми потерями. Остряков предложил организовать дом отдыха, где летчики могли бы в течение небольшого времени немного отдохнуть. Идея была очень здравой, но оказался рядом очередной работник товарища Мехлиса, который, как водится, ничего не понял, кроме того, что кто-то решил в такой напряженный момент отдыхать вместо совершения героических подвигов. Доложил Мехлису, тот раздул кадило. Октябрьский защищать своего командующего ВВС почему-то не стал. Острякова выдернули в Москву, где начали мотать нервы, пока его себе не выпросил командующий Брянским фронтом. Желания Николая Алексеевича никто не спрашивал, но он был очень рад оказаться снова в строю, а не оправдывающимся неизвестно в чем. А когда увидел, как работает командование фронта, какая техника поступает на вооружение, жалеть и вовсе перестал. Хотя признавался, что по морю скучает и волнуется за Севастополь. А Северов, услышав об Острякове, размышлял о превратностях судьбы. В его прошлой жизни: Петровский погиб, Лестев погиб, Снегов попал в плен, Лукин попал в плен, Остряков погиб. И все эти люди собрались вместе и руководят фронтом, и как руководят! Удивительно это все!
Между тем драка в воздухе становилась все более напряженной. Немцы подтягивали силы. С раздракониванием ударной группировки своей 4-й армии они, похоже, смирились. Сделать там уже ничего было нельзя, поэтому авиация стала плотнее работать над районом наступления 2-й армии барона Вейхса. Впрочем, можно было предположить, что силы у немцев на исходе. В частях, переброшенных с других участков или с Запада, встречались даже «Эмили».
Как известно, самая лучшая ПВО – это наши танки на аэродромах противника. До этого было еще далеко, но бомбоштурмовые удары по аэродромам противника тоже неплохо. Командование полка было уверено, что с появлением новых бомбардировочных и штурмовых полков на их участке такие удары будут нанесены. А пока занимались привычной работой. И делали это очень хорошо. Немцы уже поняли, что наряду с обычными авиаполками здесь работает полк, не только вооруженный новыми самолетами, но и имеющий летчиков, не уступающих по уровню их экспертам.
Личный счет Северова постепенно рос, но Олег больше внимания уделял обучению, предоставлял возможность увеличивать счет другим. Количество сбитых лично у него стало двадцать семь. Недостатка в воздушных боях не было, поэтому Ларионов имел пятнадцать сбитых лично, все «старички» уже перевалили за десяток, по три имели на счету и оба младших лейтенанта – новичка, Филипп Егоров и Савелий Касев.
Вечером 7 июня Олег пришел в штаб для уточнения задач на следующий день. Командование полка встретило его дружным смехом.
– Я чего-то не знаю?
– Не знаешь! – Бармин переглянулся с остальными. – Комиссар, расскажи, у тебя лучше получится.
Арсений Арсеньевич кивнул:
– Сегодня зашел я на главный планшет уточнить обстановку. Смотрю, разбираюсь, тут один из «слухачей» меня зовет и наушники мне протягивает. И слышу я: Achtung! Achtung! Severoff ist in der Luft!!
«Вот это да! – подумал Олег. – Раньше Покрышкина сподобился! Становлюсь популярен, а это, пожалуй, лишнее».
