– Если понадобится, обвиним. В рамках работы по данному направлению, конечно. Все должно выглядеть максимально естественно. А по поводу вербовки… Да, такое развитие событий возможно, и мы это учитываем, но давайте не будем сейчас влезать в дебри. Если что-то подобное возникнет, то вам следует немедленно сообщить об этом кому-либо из присутствующих здесь товарищей, все они включены в состав миссии.
А генерал Бобров добавил:
– По поводу товарища Шестакова… Он прекрасный летчик и талантливый командир и будет заниматься как раз организацией работы бригады. По поводу всего прочего он проинструктирован, не сомневайтесь. На вас выбор пал потому, что вы должным образом себя проявили. К тому же ваше имя союзникам известно.
И, видя удивление Северова, пояснил:
– В западной прессе несколько раз печатались статьи, где упоминалось ваше имя. Так что одного из лучших асов стран антигитлеровской коалиции там тоже знают.
В общем, гвардии капитан и орденоносец не девица на выданье, так что ломаться Олег не стал.
«Бонд, Брук Бонд! Тьфу, Джеймс Бонд! Скажи кто час назад про такое, не поверил бы».
С такими мыслями Северов покинул гостеприимный кабинет и направился наконец в гостиницу. Был уже поздний вечер, гулять совершенно расхотелось, летчик почувствовал, как сильное напряжение последних дней перешло в закономерную усталость, и решил просто отдохнуть, тем более что Шестаков куда-то подевался.
Глава 8
Погода стояла на удивление сухая и тихая, поэтому Олег на следующий день решил немного погулять по Москве. Шестакова вызвали в главк, что-то связанное с его 9 ГИАПом, так что компанию он составить не мог. Северов с удовольствием сходил бы в Третьяковскую галерею, но музеи были эвакуированы. Какие-то, может быть, и работали, но попробуй быстро разберись с этим без Интернета! Направился в парк Горького. Работает метро или нет, Олег даже не стал узнавать, хотелось в такую погоду побыть на улице. Поехал на трамвае. То ли Северов плохо спросил, то ли старичок, который объяснял дорогу, не так понял, но уехал Олег совсем в другую сторону. Пришлось снова спрашивать дорогу и добираться гораздо дольше.
Народу в трамвае было немного, когда летчик зашел в вагон, несколько старичков и старушек о чем-то оживленно разговаривали. Олег сел на свободное место и принялся смотреть в окно, Москва того времени была для него в новинку.
В это время трамвай остановился, в вагон с трудом забрался пьяненький парень в фуфайке, шапке со следами звездочки и потертой форме. По тому, как тот двигался, Северов сразу определил – инвалид, списан вчистую. Скорее всего, повреждение позвоночника, плюс одна нога значительно короче другой. Олег встал и помог ему устроиться на сиденье, иначе тот бы упал.
– Нормально все, командир! Имею право сегодня выпить! Дружок мой с фронта вернулся. Без ноги! А я с ногой! – парень похлопал себя по короткой ноге. – Во как повезло!
Сидящая рядом старушка покачала головой.
– А ты, мать, меня не осуждай! Я бы и сейчас воевал, да списали по инвалидности. Я просил, дайте хоть в хозвзводе остаться. Не положено, говорят. Эх! Я от самого Смоленска… С медалью!
Парень отогнул полу фуфайки, на вытертой гимнастерке висела самая уважаемая в армии медаль – «За отвагу». В это время в трамвай зашел милицейский патруль, младший лейтенант попросил предъявить документы. Наконец дошла очередь и до Северова. Милиционер посмотрел документы, с уважением взглянул на Олега, еще раз в документы, отдал обратно, козырнул.
– Все в порядке, товарищ дважды Герой Советского Союза!
Милиционеры вышли. Сидевшие в вагоне пассажиры стали с интересом разглядывать летчика. Олег, немного смутившись, стал убирать документы.
– Погоди-ка, сынок.
Сидевший рядом старичок распахнул полы реглана, покачал головой. Северов смутился, стал запахивать реглан, но вперед протиснулся мальчик лет одиннадцати-двенадцати, видимо, внук одной из старушек, до этого тихо смотревший в окно.
– Дайте посмотреть, дяденька. Ух ты, здорово!
На ближайшей остановке Олег пожелал пассажирам всего хорошего и вышел. Такое пристальное внимание было приятно, но очень смущало новоиспеченного капитана. Оставшийся путь Северов прошел пешком, благо было совсем недалеко.
В парке Горького Олег увидел выставку трофейной техники. Как он помнил из прошлой истории, такую выставку открыли летом следующего, 1943 года, к двухлетию начала войны или около того. Здесь поводом стал разгром Московской группировки противника. Танки, самоходки, пушки, самолеты – выставка была богатой, недостатка в трофеях не было. Олег не спеша шел вдоль выставленной техники, когда сзади раздалось:
– Северов! Олег!
Летчик обернулся, неподалеку стоял Севастьян, его товарищ по Борисоглебской школе. Обнялись, вдоволь похлопали друг друга по плечам. Севастьян – лейтенант, воевал на Калининском, недавно стал командиром звена. Лечился в госпитале под Москвой, в столицу приехал за новым назначением после выписки. Все обошлось, годен без ограничений. Хотел проситься обратно в свой полк, но тот полностью переформирован, даже номер теперь другой. Пошли обедать, заодно поговорить. Столько по ресторанам Олег давно не ходил. Впрочем, а где еще пообедать, ведь все по талонам!
Севастьян очень удивился морской форме Олега, а увидев награды, просто обалдел. У него самого были Красное Знамя и Красная Звезда, которыми он законно гордился.
– Так ты где, кем?
– На Брянском, командиром эскадрильи был, потом на Южном, полком командовал.
– А сбитых сколько? У меня семь!
– Сейчас сорок.
– Ну да, мы всегда говорили, что ты далеко пойдешь! О ребятах ничего не знаешь?
Олег отрицательно помотал головой, Севастьян вздохнул.
– Я знаю только, и то не точно, что Бориса сбили. Про остальных вообще ничего.
Увидев, что Олег от выпивки отказался, Севастьян тоже ничего спиртного себе заказывать не стал. Посидели, повспоминали, порассказывали друг другу о фронтовом житье-бытье. Сидели в общем зале, через некоторое время стали подтягиваться посетители. Летчиков несколько раз приглашали танцевать дамы, внимание было несколько назойливым, но разговор со старым товарищем был важнее. Вечер пролетел незаметно. Расстались, обнялись, договорились найтись после войны, если останутся живы.
На следующий день Шестаков и Северов прибыли на Центральный аэродром, с которого и были доставлены в Горький, где уже стояли самолеты бригады, рядом накапливалась остальная техника. После размещения в общежитии пошли знакомиться с комиссаром и начальником штаба. Нашли всех в помещении, выделенном под штаб, они пили чай с сушками, неторопливо обсуждали текущие дела. Зашли, представились. Те поднялись, с удивлением рассматривали своего двадцатишестилетнего командира и его двадцатидвухлетнего заместителя. Но субординацию никто не отменял.
