А на базе продолжились обычные боевые будни. Акцент теперь сместился на обеспечение работы разведки, поскольку в небе наступило некоторое затишье, связываться с русскими больше никто не хотел, копили силы. Бригада наносила удары по разведанным позициям войск противника, уничтожала артиллерию, бронетехнику, живую силу, склады снабжения. Разведка выявила склад топлива и боеприпасов в глубине пустыни, его накрыли Су-2. Действия противника оказались на время сильно ограничены из-за нехватки бензина и некоторых видов боеприпасов. Союзники опять хвалили, вышло большое облегчение. Выполнили еще один удачный налет на разведанный аэродром противника, несколько десятков самолетов превратились в хлам, была надежда, что потери среди летного состава также велики.
Осуществили и задуманные «специальные» мероприятия. Винтик и Шпунтик английским начали заниматься еще в Союзе, здесь тоже не забывали, так что общаться могли, хоть и помогая себе жестами. Они уже пару раз посещали местные кабаки, поэтому устроить свару с подвыпившими британскими солдатами труда не составило. Прошло как по маслу. Никакой «политики», кто-то кого-то толкнул, на ногу наступил, не извинился и пошло-поехало. Наших было двое, англов пятеро, но ребята настучали им без потери товарного вида, потом помирились, снова выпили. В следующий раз встретились уже вполне мирно. Из англичан собственно из метрополии оказались двое, еще двое – австралийцами и один – новозеландцем. Их всех интересовало, как воюют немцы в России и как их там бьют. Наши рассказывали, британцы удивлялись. Их поражал масштаб, миллионы сражающихся с обеих сторон, тысячи танков и самолетов. Холод и тьма Заполярья и жара южных степей. Они, в свою очередь, рассказывали о боях здесь, в Египте. Австралийцы говорили также о том, что боятся японского вторжения, хотят здесь побыстрее закончить и ехать домой, но пока на это надеяться не приходится.
Олег тоже несколько раз встретился с Эйприл. Она оказалась из обедневшей еще в прошлом веке аристократической семьи, во вспомогательную службу ВВС пришла уже после начала войны. Северов все ломал голову, засланный она казачок или все само собой получается. Так ничего и не придумал, тем более что девушка вела себя естественно, проявляла самое обычное любопытство, да и больше сама говорила, чем расспрашивала. Летчик понял, что она тоже боится, уже две подруги у нее погибли во время бомбежки, да и вести с фронта не радовали. Но долго печалиться девушка не могла, она была молода, а молодости свойственен оптимизм и надежда на лучшее. Эйприл рассказывала, что после войны хочет попытаться устроиться пилотом в гражданскую авиацию, расспрашивала, трудно ли в СССР женщинам получить такую профессию. Летчица Олегу нравилась, она была в его вкусе внешне, да и характером тоже, так что в постели они оказались уже на третьем свидании. «Что есть война? Война есть ускоренная жизнь!» Так, кажется, говорил генерал Кузьмич из романа Константина Симонова «Солдатами не рождаются». Очень точно подмечено, вот и не стали два молодых человека долго ждать, ведь неизвестно, что с ними будет дальше. Не было взаимных обещаний, не было планов на послевоенную жизнь, был только сегодняшний день, ну, может быть, завтрашний. Где-то в глубине души Северова точил червячок, все-таки это было задание, а не просто случай. Но он успокаивал себя тем, что не обманывает Эйприл и ничего ей не обещает, а она ничего и не просит.
Глава 9
В ночь на 1 декабря была предпринята еще одна попытка диверсии. На этот раз немцы пытались все сделать по-тихому, без эффектных перестрелок и танковых атак. Пробраться незамеченными мимо секретов аверинских ребят не удалось, их засекли и передали охране внутреннего периметра. Большинство взяли так же тихо и незаметно для остальных, как они сюда и проникли. Одного взял Валера! Эсэсовец качественно притаился у мешков с песком, на одном из которых дрых кот, отдыхая от трудов праведных. Сначала охотился на вихляя, гонял фенеков, потом караулил наглого тушкана, прячущегося под штабелем из досок, вот и притомился. Тьма была, что называется, египетская, поэтому немец, решивший выглянуть из-за укрытия, совершенно случайно попал своей пятерней прямо в гвардии кота. Переход от безмятежности к деятельному бодрствованию произошел мгновенно, и все бы ничего, но спросонья Валера сиганул прямо на лицо ошалевшему от неожиданности диверсанту. Прежде, чем тот успел отбросить зверюгу, кот здорово расцарапал ему лицо и руку, потом взлетел на вершину стенки из мешков, раздулся раза в два и завыл-заревел таким басом, что слышно было, наверное, в Александрии. Сигнализация! Оказавшийся рядом младший сержант из второго взвода первой роты, улыбчивый сибиряк из Красноярского края, отбил автоматом финку и впечатал кулак размером с маленький арбуз диверсу в челюсть. Выбил несколько зубов, бугай! Пленник выглядел убого – морда расцарапана чуть не до костей, зубы выбиты. Хорошо, что медицинскую помощь успели оказать до того, как тот вышел из нокаута.
Пленных стали допрашивать, узнали немало интересного. Самым ценным на информацию оказался поцарапанный обершарфюрер СС, его поверг в прострацию тот факт, что его победил кот. У русских есть боевые коты, натасканные на диверсантов. Чертовы азиаты, все не как у людей! Пленных выдоили досуха и передали англичанам. Немец плакался и там, после чего появился майор Палмер, который почтительно попросил взглянуть на кота. Валера выказал манеры английского лорда, чем произвел на майора неизгладимое впечатление, а потом ему устроили небольшой спектакль. Валере показали немецкое кепи, снятое с пленного, кот выпустил свои внушительные когти, схватил головной убор и принялся его с азартом драть.
Вскоре командование полка получило донесение из Ставки, что на усиление выслана сформированная пятая эскадрилья штурмовиков. Она прибыла 5 декабря после обеда, состав, как и в других – четыре звена и пара управления. Вместе с ними прибыли новейшие С-47 на замену ПС-84, которые улетели домой под управлением перегоночных экипажей.
Росли и безвозвратные потери среди летного состава, ими стали два стрелка Ил-2 и один летчик, да и раненых было уже семь человек, но вместе с новыми транспортниками пришло и пополнение. Хуже было другое, одним из тяжелораненых оказался Шестаков. Снаряд ахт-ахта разорвался вблизи его самолета, подполковник тянул в сторону базы, но не долетел километров семьдесят, его вывезли на «Хадсоне». В составе миссии был развернут свой небольшой госпиталь, но тяжелых направляли в английские госпитали, в Александрии с этим проблем не было. А Лев Львович был тяжел, потерял много крови, врачи жизнь не гарантировали. Терзаться размышлениями на тему «от судьбы не уйдешь» Северов не стал. Во-первых, очень даже уйдешь. Петровский ушел, и Снегов, и Остряков, и Лестев, и Лукин, и Бринько. Да мало ли кто. И Шестаков уйдет! Во-вторых, не до рефлексий, командование бригадой теперь на нем. Доложили в Москву, оттуда запросили: справляется? Бобров ответил, что да, справляется. Пришел приказ Ставки на исполнение обязанностей, обещали обеспечить замену, правда, не пояснили когда.
Немцы предприняли 10 декабря новую попытку наступления с целью взять Каир. Роммель не тот военачальник, который будет тупо биться лбом в хорошо подготовленные позиции. Он маневрировал, нащупывал слабые места в обороне, перемалывал британские войска, демонстрируя превосходство в тактике и качестве боевой техники. Над Каиром проходили нешуточные воздушные бои, немцы и итальянцы оперировали крупными соединениями. Англичане установили за хорошо укрепленными позициями километрах в тридцати юго-западнее Каира свой радар и исправно передавали с него информацию. Теперь бригада перекрывала значительную часть фронта от Александрии до Дейрута, формации вражеских бомбардировщиков стали перехватывать километров за полсотни до Каира. «Гансы» попытались хитрить, вытащить бригаду на наживку южнее Каира, а сами нанести внезапный удар по базе, но Северов никогда не уводил обе эскадрильи истребителей одновременно, да и не собирался воевать за англичан. Бритты это понимали и претензий никогда не высказывали, помощь они получали существенную. Были случаи, когда итальянцы вываливали бомбы и поворачивали назад просто при появлении краснозвездных самолетов. А сами англичане, привыкшие за месяц с лишним к стилю работы бригады, уже охотно с ней взаимодействовали. На базе постоянно находилось несколько офицеров RAF, «Харрикейны» 274-й эскадрильи часто работали вместе с советскими самолетами, а их летчики были частыми гостями деревеньки Алексашкино. Да и в клубах Александрии на русских уже не смотрели косо, как раз наоборот. На днях произошел случай, наглядно продемонстрировавший изменение настроений. В клубе пятеро новоприбывших из метрополии орлов стали откровенно провоцировать на драку двух аверинских бойцов-пехотинцев, сержанта и рядового. Так местные им даже толком кулаками помахать не дали, сами отговорили сослуживцев, вопя при этом, что характерно, матюги на ломаном русском языке. Военной полиции они объяснили толково, что вступились за своих боевых товарищей, а эти красномордые бездельники еще никак себя не проявили. Британцы к нашим никаких претензий не имели, даже извинились, но последствия были. Накануне Беренс на совещании, где присутствовали комэски, заметил, что его настораживают походы наших военнослужащих по местным клубам и их участившиеся неслужебные контакты с иностранными гражданами, в том числе противоположного пола. Тут можно было усмотреть намек на самого Северова, про его связь с Эйприл было известно, да он особо и не скрывал.
