Астара вскинула голову. Ее свободная рука — не та, что сжимала посох, — судорожно дернулась. У Лэннета возникло неуютное ощущение, что он видит внешнее проявление гнева, бурлящего в душе Астары. Страх коснулся сердца капитана — страх перед вещами, лежащими вне его понимания. Однако голос Астары был спокоен:
— Ты слишком хорошо соблюдаешь свою клятву. Ты перестал быть самим собой. Солдат уступил место интригану.
Прежде чем продолжить, она умолкла ненадолго и вздохнула.
— И все же те узы, которые накладывает на меня любовь, не менее прочны, чем те, что связывают тебя. Я не могу лишить тебя своей заботы. Куда бы человек по имени Вэл Борди ни повел моего друга Лэннета, я должна следовать за ним.
— Как хочешь. — Теперь Лэннет испытывал не только стыд, но и боль. Он постарался забиться как можно дальше в глубину собственного сознания. Образ старой женщины сделался расплывчатым. И тогда Лэннет перешел в наступление, стараясь причинить ей ту боль, которую чувствовал сам.
— Я буду кем угодно и чем угодно, если это необходимо. Нэн Бахальт была послана сюда. Я был послан сюда. Здесь беспрепятственно процветает зло — зло, которое мне приказано уничтожить. Ты и такие как ты — вы, владеющие огромной силой — не имеете никакого права жаловаться на мои действия — ведь они ведут к тому, чего вы хотите! И что вам за дело до того, какую выгоду эти действия принесут мне? Или Нэн? Я спасу ее. Я убью Этасалоу. А вы все равно будете недовольны. Вы всегда хотите большего.
— Вот, значит, как…
Образ Астары дрожал, словно колеблемый волнами жаркого воздуха. В каком-то внезапном порыве Лэннет потянулся к ней, желая сказать ей, что он не изменился, что он по-прежнему друг ей. Ему хотелось заверить старую женщину, что его слова исторгнуты обидой, что он по-прежнему остается тем человеком, которого Астара называла «мой юный воин». Но пока он вел безмолвную борьбу с самим собой, она произнесла:
— Я должна покинуть тебя. Я дарую тебе свое благословение. Увидим, что из этого получится… и еще очень многое. Позднее мы рассудим, к чему приведет выбор каждого из нас.
Лэннет почувствовал, что ее уход на самом деле был отступлением, уклонением от спора. Тяжесть потери навалилась на него, не позволяя ему подумать ни о чем ином. Он уснул. Следующее утро было для Лэннета сплошной пыткой — до тех пор, пока взволнованный голос Сула не заставил его встретиться лицом к лицу с внешним миром.
— Пришло сообщение от Бетака. Он прислал сведения относительно Имперского Крыла. У него есть голографическая модель Крыла — архитектурный план. Через несколько дней он получит данные об охране. Должно быть, на него работают все агенты Свободных и все нонки.
— Тем больше языков, которые могут что-нибудь нечаянно сболтнуть, — хмуро пробормотал Лэннет. Следующие его слова были более разборчивы: — Я хочу сам осмотреть это место. Слова и картинки не смогут охватить все.
Сул побледнел.
— Вы хотите сказать — пойти туда? Во Двор?
— Я должен осмотреть все подходы, все пути отступления. Я не могу планировать налет, если не знаю всех деталей.
Волнение Сула было столь явным, что привлекло внимание остальных. Среди них была и Трей.
— Вы вообще не должны появляться там! — заявила она. — Вы слишком ценны для нас.
Лэннет кивнул.
— Я ценен, потому что знаю, как выполнять свою работу. Кроме того, со мной может пойти кто-нибудь еще.
Из группы собравшихся около них повстанцев выступил Джарка.
— Я иду.
Его тон и манера поведения явственно говорили Лэннету: «Попробуй-ка не взять меня!» В ту же секунду вперед шагнул Реталла. Он встал, ссутулясь, рядом с ощетинившимся Джаркой. На лице его красовалась почти наглая полуулыбка. Реталла ничего не сказал, только посмотрел на Лэннета и моргнул. Судя по всему, он был настроен не менее решительно, чем Джарка.
Настроение Лэннета несколько улучшилось.
— Значит, мы идем втроем. Разведгруппа. Все нормально. И нечего волноваться.
— Я тоже иду, — сказала Трей.
Помрачнев, Лэннет возразил:
— На этот раз — нет. Если придется удирать, мы, возможно, будем вынуждены ввязаться в драку.
— А где же ваше «нечего волноваться»? Или вам кажется, что если вы втроем станете шататься по городу, словно пьяные лизо, то вы будете менее заметны, чем, скажем, мы с Реталлой — если мы притворимся парочкой, которая шляется по магазинам и глазеет по сторонам?
Взглянув на Джарку и Реталлу, Лэннет понял, что они откровенно наслаждаются его смущением. Вновь переведя взгляд на Трей, Лэннет сказал:
— Дурацкая идея.
Вместо того, чтобы рассердиться, Трей резонно заметила:
— Я выгляжу совершенно безобидно. Я могу задавать вопросы людям, которых вы перепугаете до икоты. И я могу войти туда, куда вас не пропустят.
Прежде, чем Лэннет сумел что-либо возразить, Реталла произнес:
— Она права.
Лэннет метнул на него хмурый взгляд, и Реталла успокаивающе поднял руку:
— Я не говорю, что вы должны взять ее. Вы главный в этом деле, вам и решать. Но все, что она сказала, — верно. И вы знаете, что это так.
Трей предприняла еще одну попытку:
— Когда вы впервые явились сюда, то использовали меня, чтобы продемонстрировать, что каждый из нас способен нести собственную ношу. Или это были просто слова?
Лэннет постарался сдержать нервную дрожь, однако по лицам своих товарищей понял, что ему это не удалось.
— Ну хорошо, — сказал он и покачал головой. — Однако я думаю, что лучше было бы поступить иначе.
Лэннет направился прочь, но Реталла последовал за ним. Когда они остались одни, Реталла сказал:
— Я знаю, вам не нравится то, что вам пришлось уступить. Но вы поступили правильно.
— Вы так думаете? — В голосе Лэннета прозвучало не просто сомнение. Его тон был явно вызывающим.
Реталла немедленно принялся оправдываться:
— Она так же надежна, как любой мужчина. Я знаю о ее разговоре с вами — она беспокоилась, что не сможет справиться с делом. Мы все иногда чувствуем себя так. Но она — одна из нас. И она вправе рассчитывать, что к ней будут относиться как к равной.
— Очень мило. Кстати, о правах. — Лэннет отвел взгляд и встряхнул головой. — Я могу послать ее на дело, с которого она не вернется. Возможно, я буду заранее знать, что она не вернется. И все же я сделаю это, Реталла, и не потому, что это мое право, а потому, что это — моя обязанность. Когда это случится, я не буду думать о ее правах. Я буду думать о том, сколько людей поплатится жизнью, если она потерпит неудачу. Ты сказал, что хочешь, чтобы я относился к ней так же, как ко всем остальным. Вспомни это, когда всем нам придется тяжко. Я не хотел брать ее не потому, что она женщина. А потому, что я не уверен, какую позицию она занимает. Но теперь она идет с нами. Посмотрим, что из этого получится.
