Володя замотал головой и отчаянно покраснел. Некоторых
парней можно читать, как открытую книгу, – они ну совершенно не умеют
притворяться.
Через три минуты допроса картина оказалась совершенно ясна –
так, как будто мне записали ее в виде уравнения: все на своих местах и сходится
с ответом.
Эля в роли серого кардинала, сплетающего прочную сеть
интриг, вызвала мое искреннее восхищение. Я всегда знала, что она упорная. Еще
в детстве, разбивая коленку, она не плакала, а поднималась, закусив губу. Тогда
она ходила за мной по пятам, повторяя мои слова, и усердно подражала мне во
всем. Она казалась мне кривым зеркалом, где мое собственное отражение
приобретает гипертрофированные уродливые черты. Мне было тяжело и больно
смотреть на нее. Я знала, что не права, отталкивая ее от себя, но не могла
смотреть ей в глаза – карие, уже тогда внимательные и требовательные.
Теперь мы с ней соперницы.
Эмилия и Эльвира – вот уж точно две сестрички-птички.
– Так ты знаешь ее! – повторил Володя мои же
слова.
– Конечно. Это моя сестра. Передать ей что-нибудь?
Он нахмурился, сосредоточенно размышляя. Володя хороший,
только уж очень простой, назамысловатый. На фоне утонченного красавца Макса он
кажется медведем в посудной лавке – неуклюжим и твердолобым.
– Нет, не надо, – наконец решил он. – Я,
наверное, пойду? До завтра?
– Счастливо, – кивнула я и направилась к
поджидавшим меня девчонкам.
– Ну, Мила?
– Что он хотел от тебя?
– Это как-то связано с Максом? – накинулись они с
вопросами, точно стая голодных чаек на рыболовецкий корабль.
– Просто поболтали. О личном. – Я улыбнулась,
чувствуя, как половина собравшихся девчонок напряженно думает, соотнося меня и
Володю: если бы из нас вдруг сложилась пара – вот достойная тема для сплетен!
– Мне кажется, мы собирались в магазин, –
напомнила я, – кажется, в Motivi
[7]
завезли новую коллекцию.
Это был аргумент, и мои институтские приятельницы – никто
ведь не назовет их подругами – на время позабыли обо всем перед лицом ее
величества моды.
Глава 9. Простые вещи. Эль
Я не сомневалась, что Макс позвонит мне, чтобы попросить
прощения. Однако уже семь вечера, а на мобильнике, лежащем передо мной на
столе, ни одного вызова. Безжизненно-серый экран ужасно раздражает меня. Я
сначала отодвигаю мобильник подальше, затем закрываю его книгой… Все равно не
помогает.
Макс не звонит. Милы тоже еще нет. А поэтому в голову лезут
всякие бредовые мысли. Мила и Макс. Ха-ха-ха! Это было бы очень смешно.
К половине восьмого, посидев «Вконтакте», сделав домашку и
даже написав заданное сочинение, я все-таки набрала номер Макса.
– Эль, привет.
В голосе ни на цент энтузиазма.
– Почему ты не перезвонил мне?
– Был занят. А что случилось? Что-то срочное?
Сегодня его голос и не узнать – его словно подержали в
холодильнике и заморозили, как продукты для длительного хранения.
– Ничего! – рявкнула я, едва удерживаясь от того,
чтобы швырнуть мобильник в стену.
– Эль, ну извини, виноват. Скажи, что случилось? –
он говорил со мной тоном взрослого, уставшего от проказ маленького ребенка и
все же вынужденного подлаживаться.
Разговаривать невозможно, а тем более – делиться прошлой,
уже давно отгоревшей радостью.
Я нажала на «отбой», отключила мобильник, а затем, немного
подумав, нажала клавишу на трубке домашнего телефона. Пусть теперь хоть
обзвонится, слушая поочередно то короткие гудки, то «Абонент временно
недоступен».
Вернулась Мила. Я слышала, как они разговаривают с матерью в
соседней комнате. Я подслушивала, стоя у двери так, чтобы меня никто не
заметил, но они вовсе не интересовались мной, так что меры предосторожности
можно было бы и не предпринимать. Мила рассказывала, что была с девчонками в
торговом центре, и демонстрировала новоприобретенные курточку и юбку.
Прислонившись затылком к холодной притолоке, я чувствовала,
что оживаю. С девчонками – это хорошо. Девчонки – это не Макс. Вряд ли он ходил
бы с ней по магазинам. Но тогда из-за чего изменилось его отношение ко мне? Он
нашел другую девчонку? Наташка из Милкиной группы? Кто-то еще? Кто бы это ни
была, ей не поздоровится. Только дайте до нее добраться!
Поговорив с мамой, Мила вернулась в комнату (я уже успела
занять свое место за столом) и, не сказав мне ни слова, села за компьютер.
В последние дни мы с ней старательно изображаем чужих и даже
незнакомых людей, волей случая оказавшихся в одной комнате.
Вечер тянулся неправдоподобно длинно. Я включила мобильник
уже ближе к полуночи и получила всего одну эсэмэску.
«Извини, но все-таки нам лучше не встречаться», –
отстукал Макс после нашего с ним разговора.
Что за fuck! Мы это уже проходили! «Повторение – мать
мучения» – так говорят в школе. Что, не совсем так? А, по-моему, лучше и не
придумаешь.
Еще вчера Макс почти раздражал меня, я считала его глупым,
относясь пренебрежительно-покровительственно. Сегодня все переменилось. Я
чувствовала, что не могу его потерять. Просто не могу – и все. Особенно если он
переметнется к Миле. От одной этой мысли кровь начинала стучать в висках, а лоб
покрывался холодной испариной. Я чувствовала себя больной и злой, как никогда.
В ознаменование вечера я вступила в контры с отцом,
явившимся домой ближе к полуночи и, судя по довольным масленым глазам, вовсе не
с работы. На волне общего раздражения высказала ему то, что о нем думаю. Причем
даже деликатно, подбирая выражения поприличней. На шум из комнаты выскочила
мама. Самое прикольное, что она встала на сторону отца и попросила меня не
лезть в дела взрослых – в те дела, которые
якобы
меня не касаются.
– Ты не имеешь права осуждать отца. Ты еще ничего не
понимаешь, – сказала она.
Я аж расхохоталась.
– Как же не понимаю! Не вчера родилась! Тебе просто
выгодно молчать! У вас, как на экономике, товарно-денежные отношения!
Тут все былое благодушие окончательно покинуло бедного
папочку. Он взял меня за плечи, весьма ощутимо встряхнул и пообещал, что,
несмотря на мой возраст и глубокие экономические знания, применит
неустаревающий метод воспитания – порку ремнем.
Отец, обычно очень сдержанный, слов на ветер не бросал, и
мне уже доводилось пробовать на себе его неустаревающие методы. После них
трудно чувствовать себя героем и победителем, так что пришлось временно
отступить и умолкнуть.
