Здесь было теплее, чем в Москве, как-то прозрачнее и мягче.
В аэропорту тетя договорилась о такси, и мы сели в вишневую
машину.
Глядя в окно на красно-золотые деревья, росшие шатром по
обочинам дороги, я почувствовала, что, наконец, не думаю ни о чем. Мысли больше
не кружили надо мной зловещими воронами. Ужасный разговор с сестрой, улыбка
Макса – все осталось в прошлом, где-то в другой, уже почти позабытой жизни.
Все будет хорошо. Балтийский целебный воздух наполнит мои
легкие, а ветра унесут прочь все печали.
– Вот и Куршская коса, скоро будем, – сообщил
шофер.
Теперь нам не мешали попутные машины, обогнать которые по
узкой (полоса в одну сторону, полоса в другую) дороге было затруднительно, и
шофер прибавил газу.
Мы мчались по шоссе, и я пожалела, что с моей стороны
закрыто окно, так захотелось прямо сейчас вдохнуть этого наверняка сладкого,
как нектар, воздуха, почувствовать ласковое прикосновение ветра к щеке.
Мимо пролетали прекрасные сосны, и солнце золотило их стволы
необычайного тепло-красноватого цвета. «Как быстро. Так и кажется, что сейчас
взлетим», – подумала я.
Мы входили в поворот, когда я поняла: что-то не так.
Водитель не сбросил скорость, и машину слегка занесло, примерно как в гонках
«Формулы-1», но я, конечно, не беспокоилась, считая, что он справится с
ситуацией. И напрасно.
Машина вильнула, колеса задели обочину, и нас повело,
закружило юлой через встречную полосу и швырнуло на обочину.
Кажется, я только успела тихо сказать: «Мама». Тетя молчала.
Почему-то я заметила ее вмиг помертвевшее, белее простыни, лицо и зажатые в
руке деньги, которые она приготовила для оплаты. Все произошло в долю
мгновения, потому что дальше я увидела приближающиеся деревья и успела
совершенно спокойно, вполне буднично подумать: «Вот и все».
Нас сильно тряхнуло. Машина натужно заскрипела и… остановилась.
Мы живы.
С лица тети Вики не сходило совершенно ошалелое выражение.
Меж тем водитель нажал газ и стал выводить машину с обочины. Колеса завязли в
грунте, поэтому удалось это не с первой попытки, но вот он выбрался, и машина
поехала дальше.
– Как, испугались? – спросил мужчина.
И тут тетю наконец-то прорвало.
– Останови! Немедленно останови, убийца! –
закричала она, трясясь мелкой дрожью.
В ее голосе звучала нарастающая истерика. Машина резко
остановилась. Мы вылезли. Шофер молча вытащил наши чемоданы и поставил их на
дорогу.
– Вам еще далеко, – предупредил он.
На дверце с его стороны осталась вмятина. «Наверное, от
ветки», – мимоходом подумала я.
– Никуда мы с тобой не поедем! Убирайся! – заявила
тетя. Всегда безупречно вежливая и спокойная, говорящая «вы» даже грузчикам,
она вдруг перешла на «ты».
Я осторожно вытащила из ее все еще белых пальцев деньги и
отдала водителю. Он взял их и, не говоря больше ни слова, сел в машину.
Мы остались с чемоданами на дороге, и тут я заметила, что
сломала на указательном пальце ноготь. Всего-навсего ноготь, а в остальном –
никаких повреждений. Надо бы запомнить сегодняшнюю дату. Наверное, это наш
персональный день везения.
«Все в порядке. Я люблю вас», – отправила я эсэмэску
домой и тут же получила ответ: «Ну молодец, мы все тебя тоже любим, Милочка».
От дежурного маминого ответа стало, пожалуй, легче: хорошо, что она ничего не
поняла. Хорошо, что у них все в порядке.
Мы с тетей просидели на чемоданах, наверное, часа полтора,
прежде чем нас забрал проезжавший мимо автобус. Несколько раз до этого перед
нами, предлагая подвезти, останавливались машины, но тетя была категорична: она
лучше прямиком пойдет на плаху, чем сядет в один из этих самодвижущихся гробов.
Я уже думала, что у нас будут проблемы, однако к автобусу
она почему-то отнеслась лояльнее, и мы, наконец, добрались до отеля.
Отель оказался небольшим, но очень аккуратненьким и уютным,
в немецком стиле. Добротный, простой и вместе с тем милый. Палисадник,
усаженный цветами (сейчас там цвели то ли пионы, то ли георгины – в общем,
что-то многолепестковое, яркое), черепичная крыша, белые стены, перечеркнутые
крест-накрест темными балками…
Внутри – так же чисто и просто.
– Добрый день, – приветствовала нас девушка с
ресепшен. – Хорошо добрались?
Тетя хмыкнула и молча протянула наши документы. Вскоре мы
уже поднялись в номер.
Затем тетя осталась разбирать вещи, а я, накинув на плечи
палантин – день выдался ветреный, – вышла на улицу.
Куршская коса похожа на стрелу: узкая полоска суши, а по обе
стороны – вода. Пройти всю ее поперек можно меньше чем за полчаса. С одной
стороны – залив, с другой – море. Когда я еще перед отъездом из Москвы
рассматривала карту, то не могла поверить, что подобное может быть. А теперь
собственными глазами убедилась: бывает!
Сначала я отправилась на ту сторону, где залив. Вечерело.
Над спокойной гладкой водой летали чайки. Совсем низко, почти касаясь кончиками
крыльев зеркальной поверхности. Никого не было, и только вдалеке виднелась
одинокая рыбачья лодка. Получилось очень графично, как у японцев, – четкие
линии, яркие, без полутонов цвета. Вдоль берега торжественно, словно сказочные
стражи, застыли высокие деревья. Я смотрела на это и чувствовала, что сердце
замирает в груди – красота казалась ослепляющей, нереальной. Словно я заснула и
вдруг попала в прекрасный мир, какого не бывает на самом деле.
Я осторожно коснулась пальцами воды, похожей на старинное
темное зеркало. Теплая. «Как хорошо, что я приехала», – мелькнуло в
голове. Все проблемы, которые волновали меня в Москве, вдруг показались
сиюминутными и несущественными на фоне вечной красоты. Как там у Гумилева?
Среди бесчисленных светил
Я вольно выбрал мир наш строгий.
И в этом мире полюбил
Одни веселые дороги.
Когда тревога и тоска
Зачем-то в сердце закрадется,
Я посмотрю на облака,
И сердце сразу засмеется…
[9]
Ключ от счастья у нас в руках. Нужно просто уметь увидеть
его – только и всего!
Я засмеялась, чувствуя себя живой. Мой путь на земле еще не
закончен. Напротив, он только-только начинается. Передо мной – весь мир и все
дороги.
Не знаю, сколько времени я провела у залива, уходила я
оттуда уже в сумерках. Вместо того чтобы сразу вернуться в гостиницу, прошла
полосу суши поперек и оказалась у моря.
У моря холоднее, так что я порадовалась, что взяла палантин.
Ветер дул прямо в лицо, трепал волосы, нежно и властно обнимал за плечи.
