— Старина, я страшно ценю эти твои предложения, но я же весь день сижу с малышом, а потом надо забрать Зину из школы, сварганить ей что-нибудь поесть и проследить, чтобы сделала уроки. Вечерами я хочу только слопать бургер, выпить пива и завалиться спать.
— Бургер? Кто у вас готовит?
— Мы еще только устраиваемся. Пока я просто заказываю на дом.
— Ты посещаешь зал?
— Я пока еще только осваиваюсь тут.
— Но…
— Так что насчет зала — нет. Старина, у меня бак совсем пустой.
— Это порочный круг. Нехватка стимулов приводит к апатии, вялости и набору веса, а это, в свою очередь, ведет…
— Дон, я ж говорю…
Имелся один верный метод, который позволил бы по-настоящему замотивировать Дейва. Правда, этот метод был весьма жестоким. Но, судя по всему, другого пути не было.
— Если ты не сумеешь вырваться из этого порочного лузерского круга, Соня может от тебя уйти.
Дейв глотнул пива и произнес:
— Сдается мне — так оно и будет.
17
Мы с Хадсоном снова отправились в Шеппартон, на сей раз — вместе с Рози. Мой отец уже не покидал постели. Он отказался от химиотерапии, а значит, уже больше не «боролся с раком», а просто «умирал от рака».
Когда мы прибыли, он спал. Моя мать сделала нам чай.
— Вы не собираетесь отрезать у него палец или что-то такое, когда он умрет? — осведомился у нас Хадсон.
— Хадсон, — произнесла Рози. Но мама улыбнулась:
— Зачем бы нам?
— Взять образец ДНК. Чтобы потом его могли клонировать. И тогда он к нам вернется.
— Только он будет младенцем, — заметил я.
— Это будет реально дико, — отозвался Хадсон. — Дед вернется младенцем, и мы будем смотреть, как он растет, и…
— Хватит. Прекратите оба, — призвала нас Рози.
— Ничего-ничего, — проговорила моя мать. — У меня они вечно спрашивали что-нибудь такое. Все трое.
— А от папиной сестры что-нибудь сохранили? — тут же поинтересовался Хадсон.
Мать, не говоря ни слова, встала и ушла на кухню.
Рози явно рассердилась.
— Я же сказала — хватит. Но ты все не унимался. Теперь ты расстроил бабушку.
Хадсон залился слезами, и тут мама вернулась и обняла его, что лишь усугубило его страдания.
— Никакой боли, совсем. Спасибо науке, — произнес отец. — Как там продвигается езда на велосипеде? — спросил он у Хадсона, которому явно пошел на пользу тайм-аут в саду.
— Плохо.
— Учебные колесики?
— Ага. Когда они стояли, было легко.
— Скажи своему отцу, чтоб забыл про учебные колеса. — Я находился в той же комнате и мог услышать данную рекомендацию, минуя промежуточные инстанции, так что это «скажи своему отцу» не имело никакого смысла. Я решил, что болезнь сказывается на отцовских когнитивных способностях. — Твой папа вечно хотел эти колесики, но ты у него спроси, как он в итоге научился ездить.
Невероятно, но факт: хотя в конце концов я освоил велосипед, я не знал ответа на этот вопрос. Помнил, как тренировался, но совершенно не помнил тот прорыв, что позволил преодолеть проблему падений.
— Если он сам не вспомнит к следующему разу, когда мы увидимся, я тебе расскажу. Но не затягивай с этим. — Он указал на меня: — В следующий раз привези мне диск с бетховенским опусом номер сто двадцать пять. Это Девятая симфония. Дирижер Карл Бём, тысяча девятьсот восьмидесятый год. Именно эту версию. Запомнить сможешь?
Я бросил взгляд на стойку с дисками:
— Но я думал — мама тебе уже все купила.
— Она купила фон Караяна, комплект семьдесят седьмого. А я не прочь послушать, как кто-нибудь еще берется за Девятую. Только не говори матери, а то расстроится.
— Я могу ее скачать, — заявил Хадсон.
— Спасибо, но я уже слишком стар для всяких штук, которые не могу взять в руки. — Он снова указал на меня: — Не затягивай!
В течение некоторого времени я пытался вспомнить, как же я научился ездить на велосипеде, и с тревогой осознал, что, по-видимому, утратил или подавил это воспоминание. В конце концов я обратился за помощью к Клодии.
— Почему тебя это так беспокоит? — спросила она. — Сколько тебе было, когда ты научился?
— Одиннадцать. Я только пошел в старшие классы. Я это помню, так как всю первую половину года приходилось добираться до школы пешком.
— Сорок лет прошло. Ты наверняка массу всего перезабыл из тех времен.
— Во-первых, у меня хорошая память. Во-вторых, освоение велосипеда — это немаловажное достижение, и я приблизительно помню, когда оно произошло. В-третьих, я помню, как возрасте восьми лет мне не удавалось научиться и я оставил попытки.
— И все-таки почему для тебя это так важно?
— Мне надо научить Хадсона, и я хочу вспомнить методику обучения. Поскольку он тоже испытывает трудности.
— Нельзя же считать, что сработает такой же подход… — Она засмеялась. — Хотя, может, и сработает. Видимо, ты просто забыл. Не все же имеет глубинные психологические причины. Хотя ты думаешь, что сейчас — тот самый случай, да?
— Возможно.
— Ну, я могу тебя направить на гипноз. Или сказать, что это, скорее всего, само вспомнится, поскольку ты начал рыться в памяти. Но есть способ полегче. Конечно, та причина, по которой ты к нему не прибегаешь, тоже может иметь глубинные психологические основания…
— Ты выражаешься туманно.
— Самый простой способ — спросить у твоего отца.
Я не планировал посещать школьный фестиваль плавания. У Хадсона имелась медицинская справка, освобождавшая его от подобных видов спорта из-за боязни погружать голову в воду. Возможно, это была наследственная черта: я всегда с большой неприязнью относился к погружениям в жидкость, и Рози тоже не соответствовала представлениям о типичном австралийце, который испытывает наслаждение от того, что его глаза и ноздри залиты морской влагой.
Но Хадсон пригласил нас обоих присутствовать на этом мероприятии — возможно, чтобы не привлекать особого внимания к тому факту, что он не участвует в соревнованиях. Рози должна была выполнить ряд обязательств, связанных с работой, так что я один явился в Аквацентр, который школа арендовала для фестиваля. И с удивлением встретил там Фила.
— Школьный спорт. Как хозяин фитнес-клуба я должен поприсутствовать, положение обязывает, — объяснил он. — Хадсон говорит, они ему тоже подыскали занятие.
Разумеется. На таких соревнованиях всегда требуются распорядители, арбитры и протоколисты. Эти роли дают опыт организационной работы, наблюдения за процессами, их документирования — ценных навыков для будущих ученых. Важно, чтобы родители поддерживали эти интеллектуальные устремления не меньше, чем физические состязания.
