— Бланш случайно проговорилась. Но это даже лучше, чем если бы она обмолвилась про другое.
— Про иммунизацию.
Алланна кивнула.
— Я рада, что вы сегодня пришли, — добавила она.
— Рози беспокоилась, что я скажу что-нибудь неподобающее, — отметил я. — Половое просвещение — настоящее минное поле.
Алланна рассмеялась:
— Вы самый умный мужчина из всех, кого я знаю. Гэри в жизни бы не поступил так, как вы.
— Как все прошло? — осведомилась Рози, когда мы с Хадсоном вернулись домой. — Твой папа опозорил вас обоих?
— Еще как, — ответил Хадсон. — Можно мне что-нибудь поесть?
Позже я вкратце сообщил Рози о событиях этого вечера. Ее реакция оказалась умеренно позитивной.
— Ведущие отлично выкрутились, — заметила она.
Мы сошлись во мнении, что, если Хадсона выбрали капитаном беговой команды, не следует подталкивать его к тому, чтобы он отказался от этой должности.
— Может, Кролик и правда заботится о Хадсоне, — предположила Рози, — а может, после плавательных соревнований он больше переживает о том, что Хадсон хорошо себя проявит — а значит, докажет, что Кролик был не прав.
— Не исключено. Хорошо поставленное дыхание Хадсона должно способствовать эффективному бегу. Но ему надо будет тренироваться.
— Думаю, лучше предоставить это ему и Филу. Ты видел Бланш?
— Мельком. Она была с матерью.
— Больше никаких признаков домашних неприятностей?
— Как я мог бы…
Ну, разумеется. Подбитый глаз. Я должен был сразу же распознать ситуацию — по собственному школьному опыту, когда жертвы травли не сообщали о ней школьному руководству, понимая, что вмешательство последнего будет лишь кратковременным, а с обидчиком придется видеться каждый день.
Рози хотела, чтобы я немедленно позвонил Алланне, но я отметил, что у нее нет мобильного телефона и что Гомеопат Гэри, вероятно, отслеживает звонки по стационарной линии — либо напрямую, либо посредством системы наблюдения.
— Дон, этот тип — больной. И он опасен.
— Может ли оказаться, что Алланна говорила правду? — спросил я. — По поводу травмы глаза.
— Смотри предыдущее утверждение. Хадсон больше туда не пойдет. Ни в коем случае.
38
В начальной школе меня часто отправляли к директору — как правило, по инициативе учителя, занимавшегося нашим религиозным воспитанием. Это стало своего рода ритуалом: я отпускал какое-то «неконструктивное», или «странноватое», или «омерзительное» замечание по поводу Господа нашего или Священного Писания, после чего мне велели посидеть возле директорского кабинета, и я читал там какую-нибудь книгу до конца урока. Всем было бы легче, если бы меня просто навсегда освободили от занятий по этому предмету: тогда мне не пришлось бы каждую неделю заготавливать оскорбительный комментарий.
Визиты к директору снова начали входить у меня в привычку: в этом учебном году таковых насчитывалось уже четыре. На сей раз мне сообщили, что у Хадсона нет каких-либо серьезных неприятностей, но что, возможно, мы с Рози сумели бы помочь, потому что возникшая проблема имеет к нему непосредственное отношение.
— Похоже, это работа для доброго полицейского, — предположила Рози. — Но не уступай им ни пяди.
Директор встретила меня возле своего кабинета и провела к туалетам для девочек. Удостоверившись, что они не заняты, она пригласила меня внутрь.
— Нет ли какой-то возможности описать мне суть проблемы, не требуя, чтобы я входил? — спросил я. В женском туалете я не был никогда в жизни, и мое сознание бунтовало, несмотря на все заверения директора, что в данном случае правило, запрещающее вход туда лицам мужского пола, можно счесть временно недействительным в силу причин объективного характера.
— Хорошо, — наконец произнесла она. — Я понимаю ваше нежелание. Кто-то написал на стене: «Хадсон невиновен». Я не предполагаю, что это сделал Хадсон: не могу себе представить, чтобы он пошел на такой риск — проник в туалет для девочек. Точно так же, как и вас я не могу представить идущим на такой риск.
— Если это сделал не Хадсон, чем я могу вам помочь?
— Боюсь, это не единичный случай. И это стало немного отвлекать учеников от занятий. Данную тему подняли на уроке религиозного воспитания. Как вы знаете, у нас эти уроки больше затрагивают вопросы этики. Ребята считают, что с Хадсоном поступают несправедливо. И теперь к нам обращаются с вопросами преподаватели РВ.
— «Не лжесвидетельствуй». Заповедь «не убий» неприменима к птицам, а следовательно, Библия считает ложь более значимым грехом…
— Что-то в этом роде. Подозреваю, Хадсон сам это поощряет. И… учащийся, который первоначально поставил нас в известность о ситуации, теперь, похоже, расстроен больше, чем сам Хадсон.
Я невольно пожалел, что не пользовался такой же поддержкой сверстников в тех многочисленных случаях, когда подвергался несправедливому обращению в школе. Бронвин так и не ответила, как я мог бы помочь, и я добровольно вызвался дать ей совет:
— Я бы рекомендовал применить базовые юридические принципы. Вина Хадсона в убийстве птицы не доказана. Вы могли бы объявить, что, поскольку Хадсон отрицает свою вину, сложилась типичная ситуация «слово против слова». В данном случае — утверждение Хадсона против утверждения Бланш. И поэтому…
— Но откуда вы… Почему вы думаете, что это Бланш? — К туалетному блоку приблизилась какая-то школьница, и Бронвин повела меня прочь. — О господи, от этой секретности у меня голова кругом идет. Девочка ходит к Келли — к нашему консультанту, вы ее видели, она не имеет права разглашать то, что ей говорят ученики. Может быть, девочка просто расстроена из-за того, что донесла на своего друга, но…
Я вполне ясно видел решение — возможно, потому, что анализировал данную проблему на протяжении нескольких недель и обсуждал ее с Рози.
— Выбор здесь — между неправомерным обвинением Бланш во лжи…
— В преувеличении.
— …то есть в поведении, широко распространенном среди школьников — а также взрослых, — и неправомерным обвинением Хадсона не только во лжи, но и в совершении проступка, который предполагает наличие серьезного дефекта личности. Каковое обвинение может привести к пожизненному ущербу, а также к последствиям, которые могут возникнуть уже в ближайшее время: не исключено, что из-за этого обвинения его не примут в старшую школу.
— Я не хочу опять возвращаться к разговору о ситуации со старшей школой. Как вы знаете, проблема существовала задолго до этой истории с птицей. Откровенно говоря, сама я уже не знаю, убивал ли ваш сын эту птицу. Но мы не в суде. Мы в начальной школе, и мы не можем уступать перед лицом такого поведения.
Это был неудовлетворительный результат, но я сомневался, чтобы Рози на моем месте добилась чего-то большего. Когда я уходил, Бронвин пожала мне руку и поблагодарила за то, что я веду себя так понимающе — на фоне того, какое воздействие оказывает на Хадсона происходящее.
