Я молча отодвинулся в сторону и широким жестом предложил ей осмотреть комнату самостоятельно.
Ника посмотрела на меня длинным взглядом, полным недоверия и подозрения. Затем неохотно присмотрелась к комнате. И сделала шаг внутрь.
Обошла кресла, заглянув за них. Подошла к окну и раздернула шторы, посмотрев по углам. Коснулась ручки тяжелого шкафа и потянула на себя, обнаружив там только пустые вешалки.
— Еще под кроватью посмотри, — дружелюбно подсказал я, оставаясь возле выхода.
Ника направилась к постели. Встала возле, опустив руки. Затем села на нее, сгорбившись и спрятав лицо ладонями.
— Я веду себя отвратительно, да? — с горечью произнесла она.
Закрыв то, что осталось от двери, я не торопясь подошел к невесте и присел рядом с ней.
— Эмоционально, — ответил я без укора, с легкой толикой сочувствия. — Это пройдет.
— Что пройдет? — Глухо спросили из под ладоней. — Она — принцесса. Я — никто. Она пришла — мне уходить. Я не хочу.
— Вот эти рассуждения пройдут. — Осторожно приобнял я ее плечи и позволил прижаться к себе. — Никуда тебе не надо уходить. Считать себя ниже тоже не надо.
— Ты ничего не понимаешь, — попыталась невеста отодвинуться. — Она — по сравнению со мной… — Горьким тоном начала было Ника.
— Бедная, несчастная девушка. — С искренним сочувствием прервал я. — Которую обманули, обвели вокруг пальца и оставили ни с чем. И которой мы нужны в стократ больше, чем она — нам.
Атмосфера недоумения после этих слов была в два раза плотнее, чем обычно.
— Но… — Затянула Ника, сбившись и не зная, с чего начать. — А как же конец мира?
— Он будет через год. А может, его не будет. — Пожал плечами. — Есть категория людей, которая даже в самый последний миг будет думать, как урвать побольше себе. Ведь мир обязательно спасут для хороших людей, но мерзавцы тоже уцелеют. Они на это и рассчитывают.
— Я не понимаю. Она пришла добровольно. Она была довольна!
— Допускаю, что решение принималось на самом верху. Никого другого Елизавета слушать бы не стала. Но между приказом и принцессой так много безымянных исполнителей, которые все готовят… Ай, не щипайся!
— Самойлов! — Недовольно произнесла Ника. — Детали!
И правую ногу согласно пнули из-под кровати.
— Какие еще детали? — Раздраженно сдвинул я ногу. — Еще вчера принцесса Елизавета правила центром Москвы! Ты представляешь себе этот куш? Представляешь себе амбиции и Силу девушки, которой дали такой богатый и важный объект?
— Возможно, она рассчитывала приобрести что-то более ценное.
— С паспортом Юсуповых, распечатанным на гербовом бланке Империи? Без традиции сватовства и свадьбы? Вообще без какого бы то ни было приданного? Да ее вещи демонстративно вышвырнут за порог у Юсуповых, захоти она там появиться! В дворцах княжества слишком много гордости!
— Я, между прочим, тоже без приданного.
— Твое приданное — три моих спасенных жизни. — Отмахнулся я. — Думай о другом. Как только ее вышвырнут, она явится к отцу или деду. Те прижмут ее к груди, посочувствуют. Потом окажется, что центр Москвы уже под кем-то другим из сыновей или внуков. Окажется, что Елизавета нелюбимая, вторая супруга, со скандалом выгнанная из дома.
— У нее есть шанс быть первой и единственной. — Понурилась Ника.
— Слушай и не перебивай. Принцессе дадут небольшой город на кормление, потому что большое и важное дело отдавать такой уже нельзя. И оставят боевым резервом в семье, не желая отдавать такую силу никому из князей. Юсуповых загонят в немилость — теперь есть за что. Душить они умеют. Условием примирения станет контроль надо мной.
— Родители никогда не сделают такое с дочерью!
— Они — нет. — Вздохнул я. — Я же говорю — кто-то еще, способный вмешаться в процесс подготовки. Способный всучить свитскому конверт с паспортом. Способный замять и заговорить ситуацию с приданным. Допускаю, что он достаточно хитер, чтобы не занять центр Москвы самостоятельно. Но будь уверена, он стребует за это назначение немалую сумму.
— Император будет в бешенстве.
— Императора устроит исход. — Пожал я плечами. — Свое он получит. Единственная пострадавшая — это Елизавета.
— Если развод не планировался изначально, — задумчиво произнесла Ника.
— Может, планировался, — равнодушно подтвердил я. — Но для того, чтобы уйти красиво, следовало приходить красиво и с уважением. Чтобы в дворцах Юсуповых обливались слезами, отсчитывая ей золото тоннами, когда придет время возвращать приданное. Чтобы князь лично звонил императору, уговаривая унять рассорившихся молодых и намекая на совместные проекты, которые обернутся пеплом — но заденет только княжество. А Император соглашался и ставил непосильные условия, чтобы орали уже на меня, бестолкового и неспособного удержать красавицу с могущественной родней. Принцессе достался бы богатый город, дабы подчеркнуть ничтожность Юсуповых, мне — смерть.
Ника вздрогнула от последней фразы и со страхом взглянула мне в лицо.
— Живой первый муж — это пошлость и нарушение канонов. Прошлое холостых принцесс должно регулярно умирать.
— Тогда кто станет спасать мир?
— Думаешь, Император позволит это сделать кому-то, кроме себя? — Вопросительно поднял я бровь. — Ее прислали не для того, чтобы помогать. Это весьма очаровательный надзиратель.
— Значит, понравилась она тебе. — поджала губы Ника, услышав совсем не то. — То-то ты так бежал с ней сюда. Неужели успели? — Вновь с подозрением оглядела она покои.
— Ох, — поднял я голову и закатил глаза. — Даже будь она здесь, ничего бы не было. Признаюсь, я планировал ее сюда привести и спровоцировать на развод. Мне было нужно, чтобы она сбежала и пришла к деду до позора с Юсуповыми. Тогда она вернулась бы вновь, но уже не надзирать, а договариваться. Она умная.
— И как, прости, ты собрался ее провоцировать? — Как-то слишком добро похлопала Ника глазами.
— Мы не дети, ты прекрасно знаешь, как. — Позволил я себе раздражение. — Уверяю, я знаю, что надо делать, чтобы она сама сбежала.
— Или размазала тебя тонким слоем!
— Во-первых, я живучий. Во-вторых, есть методы, за которые нельзя убивать. Но после которых девушка с ее воспитанием сбежит непременно. — Уверенно поведал я.
— Внимательно слушаю. — Сложила Ника руки на груди.
— Ника…
— Нет-нет, говори. Может, подскажу чего.
— Да любая благородная леди сбежит, когда ее руки свяжут у запястий, грубо стянут со спинкой дивана и станут бесцеремонно ласкать тело, наговаривая в ушко разные непристойности…
Только Ника отчего-то мрачно и отрицательно качала головой.
— Что? — Возмутился я. — Секунд тридцать — и в коридоре!
