Мир на мгновение закружился, но под удар головы о бетон вновь обрел стабильность — мертвое небо над головой, холод у шеи и ветер, что сносит серый песок, которого в воздухе оказалось удивительно много для центра столицы.
— Ты же хочешь спасти мир? — Обозначил я движением губ, глядя на искаженное страхом и отчаянием лицо невесты.
Рядом появился Артем, что-то разъяренно требующий у Ники — пока его в буквальном смысле не снесло в сторону коричнево-черной волной, а его место занял меланхоличный Веня, принявшийся что-то втолковывать Нике на уровне жестов и рубленных слов. А потом мир затопил яркий свет.
Свет отступил вновь, явив лицо Ники, полное надежды — тут же сменившееся ужасом и болью. Веня не выражал эмоций — он коротко поклонился мне и отвел взгляд.
Досадно — потому что я-то определенно чувствовал прилив сил. Только руки и ноги не ощущались совершенно, зато я вновь мог говорить.
— Беда с планами, — с досадой пробормотал я, борясь с собственным языком. — Ника.
— Что? — Тихо произнесла она.
Не пытаясь ободрить и уверить, что все исправится и наладится.
— Там, в левом кармане. Перстни. — Прошепелявил я. — Найди.
Стараясь быть спокойной, но явно вспыхнувшая надеждой, и с ощутимо дрожащими руками, девушка мигом отыскала мешочек с гербовыми перстнями.
— Какой? — Спросила она, торопясь. — Самойловых?
— Нет. — Попытался мотнуть я головой, но не сумел.
— Борецких, да? Шуйских? — Отслеживала она мой взгляд, перебирая перстни.
— Не. — С тревогой ощутил я подступающее к лицу онемение.
— Тогда какой лечебный… Вот этот? Юсуповых? Долгоруких?.. Этот?!
— Да. — Смотрел я на герб Де Лара в ее руках. — Этот самый правильный. Ты выйдешь за меня замуж?
— Ч-что? — на секунду впала в оторопь Ника.
— Я так и не спросил. Ты выйдешь за меня замуж?
— Да… — Поникнув, осознав, что никакого чуда не будет, отозвалась невеста.
Вернее — уже жена. И слезы в этот миг заливали ее лицо — но увы, не счастья.
— Надень. — Постарался изобразить я ободрительную улыбку.
Но наверняка получилась гримаса.
Ника надела перстень на безымянный палец, нашла мою руку и с силой ее сжала.
— Ника Де Лара, — удовлетворенно констатировал я.
Но та, казалось, ничего не слышала — всматривалась в мои глаза, сжимала руку и тихонечко раскачивалась на месте.
И ничего не замечала. Ни песок, что поднимался к горизонту, ни сетки беззвучных молний в небесах, ни черно-коричневые линий позади нее, ни пролетающего мимо лапами вверх медведя.
— Я тебя люблю, ты вообще в курсе?
Ника дрогнула, выпадая из прострации. Подняла ладонь с перстнем перед глазами. Сурово посмотрела на меня, чуть сузив глаза.
И волна жаркого солнечного света, что разорвала в клочья и хмурые небеса, и песок, и коричневые ленты выжгла мне сетчатку — для того, чтобы через адскую боль от ожога, чувства сожженной кожи и крика, который застрял в горле от шока, исцелить вместе со всем телом вновь.
Новый вздох прошелся по новосозданным легким, схватив судорожным кашлем.
В новых глазах плыл мутными силуэтами мир. А в новых ладонях — были самые желанные и любимые.
— Ты, подлец, чем вообще думал, когда так поступал?! — Рявкнули мне в лицо.
Это вместо «как ты?». Но работает определенно лучше — вон я и глаза отвел, показывая, что все с ним нормально. И дернулся всем телом, рефлекторно намечая путь побега.
Потянув за ладони, я привлек ее к себе, демонстрируя работоспособность лицевых мышц. А затем шепнул пару слов, от которых Ника явно оказалась не в восторге.
— Это не ответ!
— Моя жена любит меня больше, чем весь мир. — Бодро и довольно произнес я.
— И? — Недоуменно подняла она бровь.
— Когда бы я еще проверил. — Заерзал я, ощущая какое-то маетное чувство.
Как будто при приближении опасности. Да нет же — вон, Веня бдит, стоя чуть поодаль, а над нами растекается коричневатая прозрачная пелена щита, за которой просто стоит и смотрит на нас подпаленный медведь.
Тело Веры валяется рядом. Крайне мудрый и практичный человек, предпочитающий самоубиваться сразу в больнице и подле практикующего Целителя. Только планы рядом с кое-кем никогда не сбываются — или о свойстве клинка, который был передан в руки, кое-кто предпочел умолчать. Или же вправду — любила? Но мы для нее сделали все, что могли — и Артем не посмеет нас в том обвинить.
Инки не видно.
— То есть, ты чуть не умер, чтобы это узнать? — Как-то странно посмотрела Ника.
— Но ведь интересно же!
А затем даже с некой обидой наблюдал сжатый кулак, летящий мне в подбородок — до того, как рубануло свет в глазах.
Сонливость наваливалась на веки, плечи вели спину назад, желая обрести опору и прикорнуть на коридорной лавочке. Но холод, что шел от бетонной стены, обжигал затылок и не давал Нике уснуть.
Бессонная ночь осталась позади, будто очередное дежурство, которых было достаточно во время учебной практики. Воспоминания — эпизодами, а время — всего лишь цифры напротив стрелок, которые то замирали, то прокручивались на несколько оборотов, стоило отвести взгляд.
Полуразрушенная больница эвакуировалась — и тяжелые пациенты требовали ее внимания. Кто-то совершал ошибки, разрушая все вокруг — а иным бы пережить личную трагедию, далекую от высоких рангов и интриг. Уезжала одна реанимация за другой, отправляя людей в клиники союзников Шуйских. Провожая каждую, Ника смотрела на часы на левой руке — не свои, а взятые в долг у Максима — и желала к нему вернуться. Но вновь подъезжала очередная карета, и стрелки на циферблате прокручивались вновь, отмечая время разлуки. Коварные часы, да и сломанные к тому же — дата указана неверно, перевернутой восьмеркой… Вон какие поцарапанные, и стекло с трещинкой…
Когда люди перестали уезжать, пришла другая беда — люди стали приезжать. Здоровые абсолютно, организованные в группы по три-пять человек, и с крайне скверным расположением духа. Они желали разговаривать — но получалось только друг с другом, выясняя полномочия и фамилии начальников. Потому что Максим был без сознания, Веня уделял им ровно столько внимания, чтобы убедиться в отсутствии у них мороженого, Инка ушла, тело Веры увезли, а на попытку забрать для беседы Нику на них накинулся главврач.
Кажется, одна группа была из местного филиала службы безопасности, вторая прибыла днем на самолете из княжества, а третья — из ближней свиты Артема. Кто из них главнее — девушку не занимало ни в малейшей степени.
Но через какое-то время они определились, что хотят стилет. Около часа убеждали Веню его вернуть, пока кто-то из мимо пробегающих не сообщил, что тот совершенно не понимает по-русски. А что сидит и меланхолично слушает — так это нормально, главное чтобы не в коридоре кардиологии ночью — очень уж ругался завотделением…
