– Полагаю.
Крейн последовал за коротышкой на другую сторону Фримонт и дальше по Первой стрит к стоянке в конце квартала. Именно здесь в Крейна стреляли восемь дней назад, и ему спасли жизнь два выстрела толстяка, которого он собственноручно убил четырьмя днями позже. Он шаркнул носком своей чудной левой туфли по выбитому тротуару и прикоснулся накрашенным ногтем правой руки к выбоинке в кирпичной стене.
Следующим предстояло сдавать Крейну.
Небо за открытыми окнами было темным; все еще теплый ветер, несший издалека запахи нагретого камня и шалфея, развел на озере короткие крутые волны, из-за которых жидкость в стаканах, стоящих на зеленом сукне, раскачивалась и всплескивалась. Сигаретный дым грибом висел над набросанными в банк купюрами.
Ньют, сидевший справа от Крейна, перевернул последнюю из сданных в открытую карт.
– …И пара к семерке, – приговаривал он, – никакого толку. Семерка за семеркой, семерки дешевки, Летающая монахиня получила туз и, наверно, набирает флеш, еще десятка к десятке жезлов, крепкая пара, а к девятке пришел… пришла восьмерка, тянет на стрит. – Он откинулся в кресле. – Десятки – это сила.
Не желая снова сидеть рядом с Леоном, Крейн на этот раз собрал колоду так, чтобы поместиться на втором месте справа от отца, и успешно устроился там. У игрока между Крейном и его отцом была всего лишь пара десяток, и он постучал по столу: «проверяюсь». Леон поставил две сотни, и все поддержали эту ставку, а потом обладатель десяток поднял еще на двести. Все остальные игроки поддержали этот провокационный райз.
Пришла очередь Крейна выставить «руку» на продажу, и он продал ее за те же семьсот, которые вложил в банк. Обладатель десяток отказался продать свои карты за семьсот и купил «руку» Леона за семьсот пятьдесят.
– Отлично, – сказал игрок, вложив четыре открытые карты Леона в свою «руку» и продемонстрировав две пары со старшими десятками. – Спасибо, мистер Ханари, этого-то я и хотел. Я рассчитывал на то, что эти карты достанутся мне: я заметил, что вы всегда продаете свою «руку», никогда не выжидаете и не покупаете.
Крейн увидел, что лицо Арта Ханари с повязкой на лбу слегка нахмурилось, и понял, что его отцу не нравится, что соперники разгадали его стратегию игры в «Присвоение». Леон заставил губы Ханари улыбнуться.
– Придется мне разнообразить манеру своей игры, – сказал он.
«Пожалуйста, только не сразу», – подумал Крейн.
Прошел следующий круг ставок, и в итоге «лодка» от десяток, собравшаяся у человека, купившего «руку» Леона, проиграла «лодке» от тузов.
Раздача перешла к Крейну.
Он собрал карты, а потом, потянувшись, чтобы положить в середину стола стодолларовую купюру – свою анте, – зацепил рукой стакан с содовой, так что тот покатился по столу, оставляя на своем пути мокрую синусоиду.
Получилось отлично, и Крейн молниеносно сбросил карты в сумку и достал оттуда свою колоду, пока удивленные игроки не успели произнести первого слога вырвавшихся ругательств.
– Прошу прощения, – бормотал Крейн, безуспешно пытаясь вытереть воду бумажной салфеткой.
– Стив! – воскликнуло тело Ханари, обращаясь к бармену-«аминокислотнику», – полотенце, живо! – Самого Крейна отец наградил гневным взглядом раскрытого глаза. – Похоже, наша Летающая монахиня не понимает, что мы играем уникальными картами ручной работы, которые нельзя мочить!
– Я же сказала: прошу прощения, – буркнул Крейн.
Сукно прямо перед ним осталось сухим, и он плавным движением перелистнул карты, и принялся тасовать, прорезая насквозь. В сумке у него теперь лежала колода, в которую входил тот самый валет чаш, который сорок два года назад лишил его глаза, и сейчас оставалось только жалеть, что продолжать игру этой ночью придется не с нею.
Стасовав семь раз, он положил колоду перед Ньютом, тот срезал, и Крейн легким движением руки положил карты в прежнем порядке. Между тем все игроки следили за вытиранием стола.
Когда зеленое сукно промокнули полотенцами и тщательно высушили феном для волос, который кто-то из «аминокислотников» принес из ванной, и хозяин, наконец, разрешил продолжить игру, Крейн сдал каждому из игроков по три карты – две втемную и одну открытую.
Первый круг торгов собрал в банк пятьдесят две сотни долларов, после чего Крейн раздал по второй открытой карте.
На сей раз у его отца оказались десятка и восьмерка мечей втемную и рыцарь жезлов с шестеркой чаш в открытую. У Крейна имелась часть той «руки», которую Доктор Протечка купил во время игры на стоянке вчера утром – девятка с королем мечей втемную и семерка мечей и восьмерка чаш в открытую. Крейн мог совершенно правдоподобно купить «руку» у «Арта Ханари», в расчете составить стрит из шестерки, семерки, восьмерки и еще трех карт.
– И, – объявил Крейн после того, как была названа последняя ставка, – для спаривания предлагается «рука» мистера Ханари. Какие будут предложения?
Кто-то предложил 500, одна из женщин 550, но Ханари лишь покачивал головой.
– Даю шестьсот, – сказал Крейн. И подумал: «Если у вас, сучьих детей, хватит простого карточного чутья, чтобы купить «руки», которые я составил для вас, я выиграю этот раз с флешем от короля мечей».
– М-м… – сказал Леон губами тела Ханари, – нет.
– Шестьсот пятьдесят, – предложил Крейн, старательно скрывая нетерпение. Он чувствовал, что на его лбу из-под макияжа выступил пот; будет казаться неестественным, если он будет выкладывать несусветные деньги за вроде бы рядовые три карты подряд.
– Нет, – ответил Леон. – Пожалуй, на сей раз, я сам куплю.
Он выбрал именно эту раздачу для того, чтобы изменить стиль игры, из-за того, что эта сволочь ляпнула во время предыдущего кона.
– Семьсот, – сказал Крейн, пытаясь не выдать отчаяния.
– Non, – ответил по-французски Леон. – Торги по этим картам закрыты.
Сердце Крейна яростно колотилось, и он опустил голову, чтобы не было видно, как пульсирует артерия на шее.
– Ладно, – сказал он. – В таком случае на торги выставляется следующая «рука». – Он позволил себе чуть заметно вздохнуть. – Какие предложения?
Крейн снова потерял шанс купить «руку» Доктора Протечки, а потом позволить Леону купить ее у него во время «Присвоения».
Леон в конце концов купил «руку» у молодого человека, игравшего в очень лузовом стиле. Крейн не мог не восхищаться его тактикой: если «зачатая рука» окажется выигрышной, это единственный игрок, помимо самого Леона, способный уравнять банк для «Присвоения».
Но две пары Леона проиграли флешу, карты собрали и передали игроку, сидевшему слева от Крейна, для следующей раздачи.
И снова Крейну ничего не оставалось, кроме как до самого утра играть ради денег.
К его большому раздражению, игроки подхватили прозвище «Летающая монахиня». Однажды объявление: «Пара дам для Летающей монахини» вызвало такой смех, что следующую ставку назвали только через минуту, если не больше.
