– У, какой маленький! А где твоя мама?
Матвей прислушивался, нервно озираясь:
– Я бы тоже хотел это знать…
Но рева медведицы слышно не было. Похоже, медвежонок был один – такое случается в тайге. Бывает, медведь задерет медведицу, когда она защищает от него своих детей, или звероватый охотник убьет. И малыши обычно погибают. Что делать с этим, Матвей уже решил – сноровисто засунул того в мешок и бросил на телегу.
На пасеке Анютка пищала от восторга, кушая соты и облизывая пальцы, и пичкала медом медвежонка. А тот ворчал недовольно в мешке, но мед трескал.
Стан встретил их суетой – все паковали вещи и готовились к завтрашнему отъезду. Мед встретили радостными криками – все любили сладкое, а уж полакомиться свежими сотами…
Вечером они сидели у костра, пили чай и пели песни. Даренка оказалась на диво голосистой и ее низкий грудной голос переливами разносился по тайге. Да и остальные девчата не отставали. Искры костра взлетали вверх, смолистые сучья потрескивали в жарком огне… И Матвею было очень хорошо среди друзей, с которыми вместе они сделали первое большое дело.
Глава 9
Деревня встретила ребят праздничным убранством. Женщины в венках из полевых цветов, мужики принарядились в косоворотки, ребятня носилась по лужам взапуски, гоняя гусей. Над банями тут и там поднимались дымки, что было удивительно – понедельник на дворе. Настроение царило оживленное, улыбки на лицах встречных удивляли Матвея – до праздника вроде бы еще далеко, чему все радуются?
Недоуменно переговариваясь, ребята начали развозить заготовленные грибы по домам. Зайдя с кадушкой в Анюткин двор, Матвей чуть было не выронил ее из рук себе на ноги – на завалинке курил Анюткин батя, ушедший вместе с Матвеевым на войну. Матвей поздоровался, поставил кадку и рванул домой со всех ног, обгоняя даже легконогого Серко.
Рывком распахнул калитку, влетел во двор и… увидел отца. Тот смывал дорожную пыль в кадке, стоя спиной к воротам. Матвей бросился к нему, обнял его со спины, прижался. Отец развернулся, обнял, прижал голову к плечу, похлопал по спине. На крыльце стояла мама и счастливо улыбалась…
Банька у них уже была растоплена и постепенно набирала жар. Отец принес с собой большую охапку только что сорванных трав, и мама устелила ими пол парной. От этого в воздухе стоял густой медвяный аромат летнего луга и дышалось удивительно легко и вкусно. Батя же запаривал в кадке дубовые и березовые веники. А на леднике своего часа дожидались пихтовые лапы и резкий квас. Эх-х-х, банька будет!
Пока суть да дело, ребята привезли и Матвееву долю грибов. Стаскали кадки в погреб, распрягли и почистили лошадь, утолкали под навес телегу… Отец, сидя на крыльце и покуривая самокрутку, одобрительно поглядывал на их суету и не вмешивался. Сами уже умеют, незачем мешать.
Когда Матвей внес во двор мешок и выпустил из него медвежонка, отец только удивленно поднял брови, а мама ойкнула и сбежала с крыльца, по-девчоночьи легко перебирая ногами. Матвей залюбовался и подумал, какая она все же красивая у него. Невысокая, худенькая, русоволосая с большими яркими синими глазами, опушенными густющими черными ресницами. Когда она улыбалась, на щеках появлялись миленькие ямочки и глаза начинали лучиться…
Медвежонок затравленно озирался по сторонам и смешно ворчал, пятясь задом к печке. Почувствовав за спиной жар, он недоуменно развернулся и принюхался – от печки тянуло травами и теплом. Серко наблюдал за косолапым, смешно наклонив голову набок. А тот обследовал двор. Подошел к загону с поросятами и сразу сунулся в корыто – оттуда пахло съестным. Поросята пятились от него и возмущенно визжали. Свиноматка же угрожающе пошла на него, и Матвей поспешил убрать его от корыта – разъяренная свинья могла натворить немало бед. Матвей навсегда запомнил, как свинья укусила за бок теленка, и тот очень долго болел потом.
Медвежонок возмущенно заверещал и начал вырываться, а силы в нем было как во взрослой большой собаке. Он вывернулся из рук Матвея и пошел в атаку на свинью, смешно качая маленькой головой и глядя на нее исподлобья. Медвежонку было уже несколько месяцев, был он большеньким и уже чувствовал свою силу. Поросята прыснули в стороны, а свинья наскочила на топтыгина, но тот и не подумал отступить – раззявив рот, он ревел на противника, и свинья отступила. Напугалась и умчалась в загон, уводя за собой поросят. А медвежонок подошел к корыту и спокойно начал есть, поводя глазами по сторонам – отстоял все-таки.
Отец спросил Матвея:
– Сын, ты зачем его принес? Он ведь дикий, ему в тайге жить надо.
– Бать, он там погибнет же. Мамки нет у него, он нам сам под ноги выкатился, я пожалел…
– И что дальше делать думаешь? – отец заинтересованно глядел на сына.
А тот, воодушевившись тем, что отец не заставляет увозить звереныша назад в тайгу, принялся излагать свой план (он и сам ведь все время думал, что ж делать с найденышем):
– Есть у нас сарайка пустая. Ну та, где Борька жил, помнишь?
Борька – здоровенный бык под тонну весом, жил у них в отдельной стайке, сколоченной из крепких бревен. Там же был небольшой загон для него.
Отец кивнул – помню, мол.
– Ну и вот, мы его там поселим. Места там достаточно, зиму переживет. А весной в тайгу отвезем его.
Отец посмотрел на сына, помолчал. Потом сказал, глядя ему в глаза серьезно:
– Ты понимаешь, что он – зверь? Он не может жить с людьми. Коровы для него – дичь. Он задерет кого-нибудь. Это сейчас он маленький, но уже через три месяца это будет большой и опасный зверь. И тогда мне придется его застрелить. Или тебе.
Матвей насупился. Нутром он понимал, что отец прав, но ведь жалко же…
– Бать, и чего тогда делать?
Отец сказал:
– Пойдем в баню, сын. После подумаем. А пока ты его в сарайку закрой и поесть дай чего-нибудь…
Мама суетилась, собирая на стол и готовя все для бани. На летней печке на улице вовсю пыхтел чугунок с травками для бани, запаривать которые мама была большая мастерица. Она вообще хорошо знала и умела все, что касалось трав. Для бани она всегда готовила особый настой, который нужно было плескать на окатыши, принесенные с берега Чарыша.
Были там чабрец (он же богородка) и зверобой, мята и смородина, немного толченых можжевеловых ягод и полынь. Отец баню любил и парился подолгу, с передышками, попивая в перерывах квас или горячий чай, под настроение. Матвей старался не отставать, но пока что у него не получалось выдерживать такой жар, какой любил отец.
Баня у них была добрая – нижние венцы из листвяка, а сам сруб из кедра. Кедр хорошо жар держит и сруб получается дышащим, не душным. Полки же осиновые, выглаженные заботливой рукой отца, ошкуренные мягкой шкуркой – в любой жар лежать на них под вениками было сплошное удовольствие.
Матвей принес с ледника пихтовые лапы и опустив в бадью с ледяной ключевой водой – им нужно быть холодными. Быстро разделись и зашли на первый круг. Ступив в парную, Матвей вдохнул полной грудью, до предела заполнив легкие целебным духом. Хорошо! Ноги по травам на полу ступали мягко, травы были горячими и щедро отдавали в воздух свои ароматы. Чудесный банный дух! Уселись на полок. Матвей отважно залез к отцу, на верхний полок. Отец усмехнулся, глянул на сына и взялся за черпачок. Зачерпнул чуть травяного настоя и плеснул на камни. Густая волна пропитанного травами пара окатила Матвея, заставляя зажмуриться и вжать голову в плечи, активно дыша ртом. Пар был легким и свежим, дышалось легко и свободно. А запах… Матвей очень любил запах бани. Смесь кедра, трав и чего-то еще неуловимого вызывало в нем всегда умиротворение и спокойствие. Не даром на Руси от века принято было после долгой дороги или перед важным делом идти в баню – успокоить тело и просветлить душу, настроиться на правильный лад.
