Отец только кивнул молча и пошел собираться. Матвей же принялся думать, как же им заставить Урсула влезть в телегу и ехать в ней? Задачка не из легких.
Но отец – старый таежник, и умеет найти выход из любой ситуации.
Они сделали силки из крепкой веревки и стянули ему лапы. Серко прыгал вокруг, не понимая, что же это такое делают с его новым другом? А Урсул ревел и ворочался, силясь вырваться из силков. Но тщетно. Матвей натянул ему на голову мешок, и они с отцом и соседским старшаком кое-как закинули его в телегу.
Уф! А ведь еще и развязывать его как-то… самый опасный момент.
Собрались и поехали. Урсул ворчал и ворочался, лошадь нервно всхрапывала и прядала ушами.
Выпускать Урсула решили возле зимовья. Доехали, сгрузили его с телеги. Матвей разговаривал с ним ласково, пытаясь успокоить. А Урсул забыл обо всем на свете и настороженно принюхивался – его будоражили такие знакомые запахи…
Бирюка в зимовье не было. И вообще никого не было. Все осталось так, как Матвей оставил.
А Урсул тем временем пытался встать. Отец наклонился и дернул за веревку, распуская силки. Медвежонок вскочил, отбежал неуклюже в сторону и стоял, нюхая воздух задранным вверх носом. Потом развернулся и молча пошел в тайгу. А Матвей с отцом занялись своими делами, благо в зимовье всегда есть чем заняться.
Глава 10
Проснувшись утром, Матвей долго лежал, глядя в дощатый потолок в неверном утреннем свете. Рядом спокойно сопел отец. Серко, почуяв пробуждение друга, встрепенулся, потянулся и ткнулся холодным носом ему в бок. Матвей встал, стараясь не шуметь – незачем отца будить, пусть поспит пока. Вышел из зимовья, огляделся. Туман плавал клочьями, цепляясь за деревья и кусты, обещая теплый день. Он потянулся с хрустом, размялся и побежал к роднику, умываться. Родничок, как всегда, встретил его ласковым журчанием и чудным запахом свежести. Матвей опустился перед ним на колени, напился студеной воды. Серко крутился рядом, и Матвей напоил его, набирая воду в ладони.
От родника Матвей пошел к высоченному обрыву, с которого открывался чудный вид на горы. Идти до него было не очень далеко, и Матвей легко бежал по утреннему лесу, прыгая по корневищам и перескакивая лужи.
…Горы, крутобокие и покрытые тайгой, стояли перед ним, укутавшись в туман. От них тянуло холодком и свежестью, и Матвей зябко поежился. От этой панорамы у него всегда захватывало дух – хотелось шагнуть с обрыва и лететь над тайгой. Постоял немного и пошел назад – пора было ставить чай, благо дровишек с вечера припасли.
Отец уже проснулся и занимался костром – тонкий дымок вовсю поднимался над застывшими в безветрии соснами, а оранжевые языки пламени жадно лизали закопченные бока чугунков. Скоро будет каша и чай. Чайный котелок висел на тагане, который отец соорудил из длинной молодой осинки и пенька. Пока завтракали, солнце поднялось и осветило тайгу, заиграло тенями и росными каплями. Как там Урсул? Матвей невольно возвращался мыслями к медвежонку – ведь он сейчас совсем один. Отец, как будто услышав, сказал, глядя в костер:
– Как-то там наш медведище? – и поправил поленце в огне, заставляя его гореть ровнее.
…Отец мог разжечь костер даже в ливень из, казалось бы, сырых дров. Топор и спички – этого ему было вполне достаточно для обустройства удобного быта в любом месте тайги, в любое время года…
Матвей только вздохнул и налил себе еще горячего ароматного чаю. Пора было уже и собираться – отец задумал доехать до своего промыслового участка, самому осмотреться и Матвею его показать. От зимовья до участка было порядочно, больше двадцати километров, так что ночевать они будут в горах. Отец поглядел на небо, поджал губы. Матвей проследил за его взглядом, но ничего не заметил. Небо как небо, обычное вполне. Ясное, глубокое, залитое солнечным светом.
– Бать, а чего не так?
– Дождь будет. А может и грозу к вечеру натянет.
Отец поднялся и пошел укладывать в телегу топор и прочие пожитки. Матвей еще раз внимательно посмотрел на небо, недоуменно пожал плечами и пошел помогать…
Они привычно тряслись в телеге уже около двух часов, постепенно забираясь все выше в горы. Дорога тянулась вдоль реки по распадку, с обеих сторон стиснутая покатыми пушистыми горами, заросшими тайгой. Река сбегала из седловины, на самом верху грохоча на перекатах. Здесь же она пока была не так бурлива. По берегам густо росли березы, и дорога то выкатывалась на самый берег, то вновь пряталась в тайге.
Матвей вовсю крутил головой по сторонам – тайга здесь была уже другой. Много травы (по берегам всегда так) и густой подлесок не давали обзора. И все время казалось, что за ними кто-то наблюдает из глубины. Но Серко был спокоен, да и отец безмятежно покуривал, отмахиваясь временами от назойливых комаров, которых даже ядреный табачный дым не пугал. Дорога окончательно ушла от реки в тайгу и начала крутой подъем. Они соскочили с телеги – лошади и так было тяжело тащить ее в гору. Так, чего доброго, и помогать придется – подъем был крутым и затяжным. И только Матвей так подумал, как лошадь встала. Отец уперся в задний борт, Матвей тянул лошадь за повод. Потом подозвал Серко и сунул повод ему в зубы. Показал по дороге вверх:
– Веди! Веди ее, понял?
Серко попятился в гору, не выпуская повод. И лошадь стронулась. А Матвей встал с отцом плечом к плечу, приналег… Так они поднимались минут тридцать. Матвей совсем выбился из сил, но на взлобок они забрались. Лошадь в мыле, они тоже. Сели отдышаться. А вокруг такая тишина особенная. Когда очень много разных звуков, но все равно очень тихо и спокойно. Шелестят березы под ветерком, птицы распевают, насекомые жужжат… Даже комариный писк кажется таким родным, хотя уж этих-то кровопийц никто нигде не любит.
Отдохнув, пошли дальше. Дорога тянулась по самому гребню. Деревья вдруг расступились, и справа открылась внезапно большущая поляна, заросшая жарками, как пламенем в глаза полыхнуло. Так красиво!
Оба они, и отец, и Матвей, завороженно смотрели на открывшееся им диво и не могли насмотреться. Как же все-таки красиво в тайге!
Однажды весной они с отцом шли по лесу, собирая первые сморчки и отыскивая залитые солнцем полянки, где уже пробивалась первая колба. И вот так же внезапно наткнулись на целую поляну кандыков и подснежников. Матвей тогда набрал целую охапку для мамы. Как лучились ее глаза, когда Матвей занес цветы в дом и положил их на стол! Вот и сейчас Матвей жалел, что они едут не домой – он бы принес маме жарков, она очень их любит.
Поляна с жарками осталась далеко за спиной, и впереди замаячил новый подъем. Отец повернулся к Матвею, подмигнул ободряюще:
– Ничего, сын. Этот подъем – и дальше участок начинается. Но придется потрудиться, да. Готов?
Матвей только кивнул молча и спрыгнул с телеги. Вот и подъем. Серко снова тянул лошадь, а Матвей с отцом толкали телегу, помогая. Дорога здесь состояла сплошь из камней. Разной величины, они примыкали друг к другу вплотную, и телега скакала по ним с грохотом. Лошадь оскальзывалась, но продолжала упорно идти дальше. Они останавливались дважды – слишком тяжелым был подъем. Наконец и он закончился. Матвей перевел дух и осмотрелся. Вокруг – дремучая, беспросветная тайга. Солнце красиво освещает стволы кедров, а где-то далеко внизу шумит река. Красиво.
