«Хм. Есть шанс, что попаду за границу. Впрочем, не буду загадывать».
Годичная программа включала в себя изучение иностранных языков, специальных дисциплин, марксизма-ленинизма, страноведения. Ежедневно шесть часов занятий. Обычно первые три урока отводились иностранным языкам. У нас было три группы слушателей, которые изучали английский, французский и немецкий языки. Сначала я занимался исключительно немецким языком, но спустя пару недель меня неожиданно подключили к занятиям по английскому языку. Кроме изучения обязательных предметов, у нас два раза в неделю проводили факультативы, где мы дополнительно изучали литературу, историю и культуру стран, в которых нам придется работать. Мне опять досталась двойная нагрузка – Германия и Швейцария. Сначала мы готовили обзорные работы по этим странам, а потом защищали их, отвечая на самые разные вопросы. Темы были различные: от повседневной жизни горожан какой-то страны до выстраивания политической структуры мэрии небольшого городка. Меня не включили в группу парней, которых готовили на разведчиков-радистов, что меня немало порадовало. Их учили находить и устранять неисправности в передатчиках. Много часов у них отводилось обучению работе на телеграфном ключе и приему на слух цифрового и буквенного текста по азбуке Морзе.
Основным методом нашего обучения были беседы, которые проводили с нами сотрудники разведки и контрразведки. На общий курс теории разведывательного дела нам отводилось около пятидесяти часов, где давались основы ухода от наружного наблюдения, вербовки, работы и организации связи с агентурой. Спустя какое-то время руководство по результатам различных тестов и, исходя из физических данных курсанта (немалую роль играет его внешность), окончательно определилось с нами, после чего, помимо общих занятий, мы стали работать по индивидуальным программам. Единственный предмет, которым почти все курсанты занимались с удовольствием, являлось автодело. Мы не только изучали теоретическую и материальную часть, как наших, так и зарубежных моделей автомобилей, но и занимались их вождением.
После трех месяцев занятий в школу вдруг неожиданно приехал майор Карпов. Об этом я узнал, когда меня срочно отозвали с занятий. Когда я зашел, в кабинете находился майор и преподаватель, отвечавший за мою индивидуальную подготовку.
– Здравствуйте, товарищ Карпов, – вежливо поздоровался я, так как на территории школы никто не ходил в военной форме, даже охрана.
– Здравствуйте, товарищ Звягинцев. Приехал узнать о ваших успехах.
Я усмехнулся уголками губ. Ага! Держи карман шире! Нужен я тебе зачем-то!
– Будете экзаменовать? – поинтересовался я.
– Нет. Все, что нужно, мне уже рассказали. Преподаватели отзываются о вас хорошо, чему я очень рад.
– Я же бывший студент. Так что учиться для меня привычное дело.
– Дмитрий Николаевич, не оставите вы нас вдвоем?
– Я и сам собирался идти. Дел по горло, – с этими словами преподаватель вышел из кабинета.
– Садитесь, Звягинцев.
Сам Карпов сел за письменный стол, достал коробку папирос, положил на столешницу, но уже в следующую секунду спрятал их обратно в карман и, криво усмехнувшись, пояснил:
– Меня очень просили здесь не курить. Ладно, перетерплю. В общем, так… Вам, лейтенант, придется срочно выехать в Берн.
Нынешняя спокойная жизнь меня вполне устраивала, так как последние два года судьба изрядно помотала меня по городам и весям. Правда, изучение предметов по шесть часов в день, семинары и практические занятия отнимали львиную долю времени, но это было намного лучше, так считал я, чем сидеть в окопе на передовой. К тому же выходной никто не отменял, а Москва под боком. Я уже настроился, что просижу здесь до конца войны, и на тебе – не успел как следует выучиться, а уже работу по специальности предлагают. С другой стороны, если говорить честно, сидение в школе мне прилично надоело. Хотелось настоящего, живого дела, хотелось риска и адреналина в крови. Вот только говорить об этом я никому не собирался.
– Так я вроде только учиться начал, товарищ Карпов.
– Меня заверили, что с языком у вас не просто все хорошо, а отлично, товарищ курсант, так же как и физическая подготовка. Ее оценили на пять с плюсом. Да и ваш куратор похвалил вас и сказал, что вы на «отлично» усвоили основные правила разведки. Так что теперь самое время проверить ваши знания на практике. Или вы не уверены в своих силах?
«Да что там, в этом самом Берне случилось, что срочно понадобилось присутствие курсанта-недоучки?!»
Впрочем, свое недоумение я оставил при себе, а вместо этого натянул на лицо маску добровольца, готового погибнуть за дело Ленина – Сталина прямо сию минуту, после чего отчеканил:
– Никак нет, товарищ Карпов! Готов выполнить любой приказ!
– Так-то лучше, Звягинцев. Теперь вопрос. Вам что-нибудь говорит фамилия фон Болен?
При ее упоминании меня словно холодом обдало. Тело напряглось. Сразу возникла мысль: «Неужели барона опять взяли в плен и тот проговорился?!»
Бросил цепкий взгляд на Карпова, пытаясь прочесть по его лицу, что стоит за его вопросом. На первый взгляд, майор не был напряжен, а значит, не ловит меня на этот вопрос. Тут что-то другое. Или все-таки играет со мной в кошки-мышки? Разведчик как-никак, мать твою!
«А! Куда тут денешься с подводной лодки!»
– Говорит, товарищ Карпов.
– И что она вам говорит, Звягинцев? – с некоторой ехидцей спросил меня Карпов.
Именно эта нотка ехидства успокоила меня. Я прислушался к себе. Интуиция молчала.
– Меня уже пытались обвинить в том, что я вел разговоры с врагом, с этим самым бароном Арнольдом фон Боленом, товарищ Карпов. Потом пытались завести на меня дело о том, что я якобы отпустил его при переходе разведгруппой линии фронта. Вы из-за этого приехали?
– И из-за этого тоже, – как-то туманно и частично подтвердил майор мои опасения, после чего выдержал паузу и продолжил: – Знаете, лейтенант, мне тоже непонятно, зачем вам понадобилось разговаривать второй раз с немецким подполковником. Может, объясните?
– Случайно выяснил в первом разговоре, что его, как и меня, интересует живопись. Именно об этом мы и говорили с ним второй раз.
– Хм. Не понимаю я этих увлечений… ну да ладно. Теперь проверим твою сообразительность. Попробуй связать все факты воедино и изложи свою версию.
Окончательно успокоившись, я стал раскладывать в голове цепочку из известных мне фактов. Что именно произошло в Швейцарии в феврале-марте 1944 года, я просто не знал. Заговор немецких генералов должен произойти где-то в первой половине лета. Так как могли быть связаны швейцарская столица и барон? Единственным связующим звеном была его многочисленная швейцарская родня.
– Насколько мне известно, у него в Швейцарии есть многочисленные родственники. Вот только где они проживают и какие посты занимают – не знаю. Именно это должно связывать Арнольда фон Болена и Берн.
