Все первое отделение вечера я усиленно пытался понять, где мог видеть эту женщину, которую раньше вроде не видел, но так и не мог вспомнить, что добавило еще раздражения в мое настроение. Когда наступил перерыв и певица села за один из столиков, как видно ее больших поклонников, потому что сразу полилось вино и стали произносить громкие тосты за ее здоровье и творческие успехи, которые весь зал подхватывал, поднимая бокалы за своими столиками. Оркестр на сцене заиграл нечто медленное. Пары стали выходить на середину зала перед сценой и медленно кружиться в такт музыке. Одну из этих пар составила эффектная красотка вместе с моложавым полковником. Стоило ее изящной фигуре закружиться в танце, как я сразу вспомнил, где ее видел.
«Точно! Картина! Это ее я видел на картине пару дней назад. Еще тогда подумал о ее изысканной красоте, которая неплохо бы смотрелась в моей постели. И тут она… С нее писали. А вообще-то странно, – я напряг память, пытаясь вспомнить детали картины. – М-м-м… Лицо. Глаза. Очень похожи, вот только там она старше выглядит. Раза в два. Высокая грудь. Белое платье. Красная роза на груди. Она выглядела невестой… Зачем… Впрочем, сейчас все узнаю».
– Вилли, ты видишь ту молодую женщину?
– Если ты имеешь в виду красавицу графиню Шварц-Зельде, то я ее не просто вижу, а откровенно ей любуюсь, как истинным произведением искусства. Ее большие серые глаза…
– Стоп. Кто она? – поинтересовался я личностью молодой женщины.
Тот посмотрел на меня с хитрой усмешкой:
– Что, и ты, Брут? Ничего. Не ты первый, не ты последний. Из влюбленных в нее мужчин, наверно, батальон можно составить.
– Кто она? – снова спросил я.
– Польская графиня, в которую по уши втрескался граф Фридрих фон Шварц-Зельде. Он ее чуть ли не девчонкой привез в свое имение, вот только его счастье оказалось недолгим. Генерал вскоре погиб. Где, как – не знаю. Осталась вдова. Кто только к ней ни подкатывался…
Остальные слова я пропустил мимо ушей, так как объяснение Вилли не дало толковых объяснений, но одно я знал твердо: картина и молодая женщина связаны между собой, но загадка вполне могла подождать. Бросив последний раз взгляд на польскую графиню, я сказал:
– Все, Вилли. На сегодня с меня хватит. Я пойду.
– Ты бы знал, какая у этой генеральши коллекция картин. Граф в свое время из Австрии и Польши привез. И не только картины.
– Ты откуда знаешь? Сам видел? – заинтересовался я.
– Сам – нет! Зато один из моих людей, он каталогами занимается, когда-то составлял для генерала опись его коллекции. Вот от него и услышал.
– Ладно. Это у них, а у нас свое, – оборвал я его. – Я пошел.
– Тоже пойду. Меня уже, наверно, в клубе заждались.
– Давно не проигрывал? – усмехнулся я.
– Сегодня мой день. Я это чувствую, – с какой-то непонятной мне патетикой ответил он мне.
Рано утром меня разбудил длинный, резкий, пронзительный дверной звонокк. Для порядка выругался, потом набросил халат и подошел к двери.
– Кто?
– Алекс, это я! – раздался за дверью голос Вилли.
Я распахнул дверь. Хотя запах от него шибал в нос так, что хоть иди на кухню и закусывай, но при этом выглядел не сильно пьяным, к тому же его лицо было бледным и взволнованным.
«Ревизия нагрянула на его склады?!» – это была первая и единственная мысль, которая пришла мне сразу в голову, стоило мне увидеть его состояние.
– Что случилось?
– Я войду? Разрешишь?
Я посторонился. Он сразу прошел через гостиную в кухню. Не успел я переступить порог кухни, как он умоляюще посмотрел на меня, а потом на дверцу шкафа, где хранилось спиртное. Я достал початую бутылку виски и стакан, который поставил перед ним. Он налил треть стакана, одним махом выпил, достал пачку сигарет.
– У меня не курят.
– Извини, Алекс. Совсем забыл. Ночь просто сумасшедшая была, – и он неловко, торопливыми движениями спрятал сигареты во внутренний карман пиджака.
– Опять проигрался?
Он только обреченно кивнул головой и снова налил в стакан виски, но выпить я ему не дал.
– Потом. Рассказывай. Коротко и ясно.
После короткого, несколько сумбурного рассказа стало ясно, что полковник сумел проиграть свою зарплату за полгода вперед. Оставив в клубе все наличные деньги, что были при нем, он написал расписку, что выплатит карточный долг в течение десяти дней.
– В чем проблема, Вилли? У тебя сейчас на швейцарском счету лежит в десять раз больше денег.
– Да. Да! Но эта жирная свинья посмеялась надо мной! Этот спесивый индюк Рольф заявил во всеуслышание, что я его личный кошелек! Он еще…
– Кто такой Рольф?
– Это страшный человек, Алекс. Такой убьет и глазом не моргнет. Слышал, как он как-то хвалился, что его французское Сопротивление к смерти приговорило, а он не испугался и продолжал выполнять свою работу. Смеялся, что не одну дюжину лягушатников на корм лягушкам и ракам отправил. Сволочь!
– Ну, посмеялся. И что? А ты над ним посмейся.
– Ага! Посмеешься над ним! Ты его не видел. Сам здоровый, а глаза, когда выпьет, бешеными становятся. И руки толстые и волосатые, словно у гориллы. К тому же он состоит в личной охране Розенберга.
– Тогда не ходи в клуб.
– Не пойду! Долг отдам, и всё! Всё! С игрой покончено! А Рольф пусть идет в ад! Чтоб его поезд с рельс сошел!
– Поезд?
– Да, поезд! Эта свинья в последнее время зачастила в Швейцарию. Он, видите ли, теперь дипломатический курьер! Ха-ха-ха! Тупой мужлан! Скотина!
– Зачем?
– А ты как думаешь? – рассмеялся искусствовед и потыкал пальцем в потолок. – От них возит. Они тоже понимают, что скоро бежать, а там деньги нужны. И хорошие деньги!
Я задумался.
«Курьер с ценным грузом? Да это то, что надо! Небольшой объем означает только одно: валюта».
Вилли тем временем влил в себя содержимое стакана и налил еще. Лицо немца стало краснеть, а глаза осоловели.
– Если ты знаешь, когда он поедет, то бомбу под поезд сунь. Бах! И нет твоего врага, – плоско пошутил я.
– Завтра. Завтра едет! Свинья! Ненавижу! И чего его французы не шлепнули?! Знаешь, мне как-то с ним пришлось однажды ехать. Так вот…
– Ты тоже, что ли, курьер?
– Нет! Я сам по себе ехал. По своим делам. Иду к своему вагону, а он на перроне стоит, а вокруг него охрана. Бросил тогда на меня взгляд и сделал вид, что не узнал! Сволочь!
– Брось. Не расстраивайся ты так из-за какого-то придурка, – посоветовал я ему.
– Достал он меня своими насмешками! – Вилли как-то разом опьянел и теперь смотрел на меня мутными глазами. – Проклятый Рольф Деггер! Пью за то, чтобы ему скорее сдохнуть!
