«Надо дать ему шанс», – наконец, после долгих раздумий решил я.
– Говорю только один раз. Еще раз почую от тебя запах алкоголя – сделаю инвалидом. Это первое. Теперь второе. Я решил завершить нашу работу. Две недели максимум, и всё!
– Что-то случилось, Алекс?! Говори! Не трави душу! – он мгновенно протрезвел, а в его голосе просто заплескался страх.
– Я решил, что две недели ты еще продержишься, а там делай что хочешь!
– Алекс, я же тебе только что пообещал…
– В который раз? В десятый?!
– Погоди! Я все понял! Больше не буду пить. Веришь?! – я ухмыльнулся. – Прошу тебя! Давай хотя бы еще месяц поработаем! Я поясню! Мне дали допуск к спецфондам. Ты не представляешь, что это значит! Там хранятся произведения искусства мирового значения! Мы озолотимся! Мы…
– Ты что?! С ума сошел?! И думать не смей!
– Я обещаю тебе, что буду предельно осторожным! Клянусь!
– Попробую поверить, но в спецфонд не лезь.
Я ему говорил и сам видел, что тот меня практически не слушает. По его лихорадочно блестящим глазам, по возбужденному состоянию было видно, что он уже завтра засунет обе руки в специальный фонд. Я не мог его контролировать, что меня несколько бесило.
«Может, действительно уехать прямо сейчас? Он, похоже, уже не контролирует себя. Капнет кто-нибудь из его сотрудников, и всё! Ведь у этого придурка все на виду. Внаглую гребет».
– Алекс, ты что-то слышал? Так скажи!
– Извини. Отвлекся. Ты о чем?
– О наступлении красных. Ты что-то слышал?! Они войдут в Германию?! – при этом Модлиц не удержался и бросил быстрый взгляд по сторонам. Я усмехнулся про себя: совсем немцев запугали. Даже штандартенфюрера СС.
– Ты что, веришь в то, что русские солдаты остановятся на границе и дальше не пойдут?
– Нет, конечно. Вот только ходят слухи, что кое-кто хочет договориться с янки, – тихо, почти шепотом, произнес штандартенфюрер СС. – Если там, наверху, сумеют достичь соглашения, то красным комиссарам будет не до нас.
– Не будь дураком, Вилли. Когда разъяренный русский медведь встает на дыбы, остается только одно: бежать, причем как можно быстрее и дальше. Тот, кто первый это поймет, имеет шанс остаться в живых.
– Мой бог! Неужели все так плохо, Алекс? – Вилли, оторви голову от своих накладных и экспертиз, а потом посмотри вокруг! Что ты видишь?
– Но фюрер обещал народу… – но сразу умолк, увидел мой небрежно-презрительный жест.
В глубине души он и сам знал, что это пустые обещания, но при этом боялся признаться самому себе. Сейчас в его жизни был один-единственный человек, которого он боялся и в то же время доверял. Я был для него той самой соломинкой, которая поможет ему выползти из топкого болота. Ведь, несмотря на звание штандартенфюрера СС, Модлиц так и не сумел стать настоящим полубогом, попирающим сапогами покоренные народы, как и прежде оставаясь в глубине души ученым-искусствоведом. Вот и сейчас его истинная суть, которую он тщательно скрывал за черным мундиром эсэсовца, вылезла наружу: страх обывателя, неуверенность кабинетного ученого, растерянность обычного человека.
– Неужели это всё? Конец всему?!
– Хватить страдать. Я тебя предупредил.
– Тогда я… Я уйду с тобой!
– Уверен?
– Да! Но если честно… Не знаю. Сам до конца не уверен. Страшно, Алекс. Если я попадусь…
Я постарался придать своему лицу как можно более мягкое и доброжелательное выражение. Мне нужно было его хоть как-то подбодрить, чтобы он окончательно не расклеился.
– Вилли, о чем ты говоришь! Все будет нормально. Да и чего тебе бояться? Документы для тебя готовы. В банке у тебя приличный счет в швейцарских франках. Твоя коллекция переправлена и ждет тебя на новой родине. Да и еще деньги будут! Так что живи и радуйся жизни!
Штурмбанфюрер СС слабо улыбнулся.
– Надеюсь, что так и будет.
«Еще пару месяцев, и крысы толпами побегут с тонущего корабля, а ты будешь только первой из них».
Не знаю, что Модлиц увидел в моем взгляде, но вдруг в нем снова появился страх.
– Алекс, ты же не предашь меня?
– Нет, – ответил я, вложив как можно больше уверенности в голосе. – И как ты мог такое подумать?
Хотя мысли у меня такие были. Врать не буду. Но только мысли.
– Извини, Алекс. Даже не знаю, откуда она взялась, – он нервно передернул плечами. – Просто приступ какого-то непонятного страха.
– С завтрашнего дня никакого риска. Вилли, ты меня понимаешь?
– Да понимаю я, понимаю, – недовольно проворчал искусствовед.
На следующий день я встретился с графиней. Она меня приняла холодно, но вежливо.
– Могу я вам предложить кофе?
– Если из цикория, то лучше не надо.
– Нет, – на ее красивом лице появилась бледная улыбка. – Самый настоящий бразильский кофе.
– В таком случае с удовольствием. Кстати, я пришел к вам не с пустыми руками, – с этими словами я открыл портфель, из которого достал бутылку шоколадного ликера и коробку шоколадных конфет. Поставив все на стол, виновато улыбнулся, после чего добавил:
– От всего сердца. Надеюсь, что не нарушил этим какого-нибудь параграфа дворянского этикета.
Вдруг она улыбнулась, и мне вдруг показалось, что из-под маски надменности и высокомерия выглянул совсем другой человек, с теплым и застенчивым взглядом.
– Не нарушили, – сказала и сразу помрачнела. – Хотя бы потому, что подобное нарушение было бы самым ничтожным после того, что уже произошло в моей жизни.
Мне не понравились ни ее слова, ни ее настроение, и я решил перевести наш разговор на нейтральную тему:
– С вашего разрешения, госпожа графиня, я открою ликер?
Молодая женщина как-то неуверенно посмотрела на меня, а потом сказала:
– Даже не знаю.
Теперь пришла моя очередь растеряться.
«Странная какая-то женщина. Настроение каждую секунду меняется. Теперь вот…»
– А, давайте! – вдруг с какой-то лихостью заявила графиня, перебив мои мысли. – Аннет!
На ее голос спустя пару минут в гостиную вошла горничная.
– Принеси коньяк, сыр, кофе. Я жду, – в ее голосе снова появилась властность.
– Слушаюсь, госпожа графиня.
Спустя десять минут мы уже сидели за накрытым столом. Я налил ей ликеру, себе – коньяк.
– За прекрасных дам! – провозгласил я и опрокинул в рот рюмку.
Она кивнула, отпила половину, прислушалась к ощущениям, потом допила.
– Неожиданно приятный вкус.
