— Но Софи, — жалобно шмыгнула носом оборотень, — мне так хочется…
— И ешь, кто тебе не дает, — пожала плечами госпожа Ратовская, — но то, что в твоей тарелке. Беременность не зараза, чтобы ею прикрываться.
Святой человек Софи Ратовская, даром что оборотень! Вот просто святая женщина!
Я с наслаждением набивала живот едой и все больше восхищалась госпожой, которая однажды назвала меня своей дочерью. Забавно, что в первые дни, когда я очнулась после Грани и мы были рядом, она раздражала меня. Сейчас этого не было. После язвительных комментариев Таймиа мне уже все было нипочем.
Когда я сравнила этих двух вообще-то абсолютно разных существ, мне стало даже дышать легче. Ну, во-первых, матушка София всегда была остра на язык, могла дать отпор, когда это требовалось. Большая синяя волчица имела не только ужасающую и мощную внешность, но и знала, когда стоит отступить. Во-вторых, она была умела в своем искусстве и тоже прожила долгую и непростую жизнь.
В этом схожесть между демиургом и госпожой Ратовской заканчивалась, и начиналось то, что их отличало. А именно умение признавать свои ошибки и склонность к чувствам. Впервые после того, как я лишилась части своей души, а вместе с ней и эмоций, я смогла признать, что чувства — не всегда минус.
Если бы Софи не познала ценность любви и добра, она не стала бы той, кем сейчас является. За ней не шли бы люди, ее бы не слушались и не считали ее мнение авторитетным. Мало быть харизматичным человеком, помимо того, чтобы брать, всегда следует что-то отдать. Сделало ли ее такой целительство — спорный момент. Хотя Таймиа часто указывала мне на это обстоятельство. Мол, люди с такой магией просто не могут быть другими. Что привязанности и личные предпочтения, а зачастую слабости делают из человека с характером тряпку, о которую не грех вытереть ноги.
Любила ли Софи меня? А мою команду? Я могла бы точно сказать, что да. Но эта любовь не была слепой, она была мудрой, не в ущерб. Это была такая любовь, которая не приходит в один момент, это то, чего ты достигаешь долгой борьбой, опытом, к чему ты стремишься и что ты осознаешь. Это не спонтанность, а то, что добровольно отдаешь. Отдаешь, четко понимая, что взамен тебе ничего и не требуется. Никаких обязательств от той стороны, к которой ты относишься не со снисхождением, а с любовью.
И, откровенно говоря, я пока этого не то что не достигла, я не хотела этого принимать. Та я, которой я была до ритуала, действовала импульсивно, окунаясь в самопожертвование, свои чувства, не потому что была уж такой хорошей девочкой, которой действительно ничего не требовалось взамен. Другая, то есть прежняя, я делала так, потому что знала, что так будет правильно, так принято, если вы близкие друзья, или возлюбленные, или вас связывают кровные узы, а внутри себя накапливала неудовлетворенность.
Чего бы ни сделал Изир Сизери, но он всю свою жизнь, что жил подле Хейли, был ей чужим человеком. И этого не исправить. Не перечеркнуть только потому, что он вдруг взял и извинился. Или оттого, что ты узнала некие шокирующие подробности из прошлого. Потому что той необходимой нити нет, а есть балласт под названием «отец» и мнение общества. Для того, чтобы я приняла лорда Изира как отца, должны пройти годы, связь должна или осуществиться, или никогда не возникнуть.
Для всех хорошим не стать, и такой цели у человека быть не должно. А я, та я была именно такой. Вроде бы и не оглядывалась на то, какое впечатление произвожу, а сама нет-нет да хвасталась: вот, мол, смотрите, какая я хорошая. Я могу сделать то, на что вы никогда не решитесь.
Этого не требуется Софи. Она просто следует своим желаниям, не оглядываясь ни на кого вокруг. Не желая превозноситься, а заодно узнавать мифическую оценку, которую ей может дать народ. Именно поэтому ее уважают. Она самодостаточна и свободна. Свободна той невероятно легкой внутренней свободой, которой никогда не было у меня. И чего теперь я хочу больше всего. Если и любить, то любить не правильно и из благодарности, а потому, что в этой любви в первую очередь нуждаюсь именно я. И я хочу ее дарить. Дарить без остатка. Из-за этого сейчас я не давала ни Софи, ни себе ложных надежд. Я назову ее матерью тогда, когда внутри почувствую отклик, когда ощущу в этом потребность, а не воспроизведу замену, как сделала это в прошлом году.
Я никогда не знала материнского тепла и любви. Моя мать, давшая мне жизнь, не научила меня правильно любить, ценить себя и относиться с почтением к родителям. Я не лгала Софи Ратовской, но и не была до конца искренней. Не с ней, с собой. По незнанию и непониманию. И, скорее всего, этого бы даже не обнаружилось, а связь, которую так легко образовала Хейли, желая наконец осознать себя нужной, переросла или в настоящие семейные узы, или начала бы тяготить. И я не хочу этого допустить. Есть в этой женщине то, что заставляет меня оглядываться на нее и ее поступки. Есть то, на что я хотела бы равняться. Даже сейчас, когда во мне зреет бунт тьмы и негативной составляющей моего дара.
Я осознанно хочу построить отношения с той, которая бескорыстно назвала меня своей дочерью и желает защищать. Это не я ушла из лагеря, это она подтолкнула меня принять правильное решение и разобраться в себе. Она дала нам время, за что я должна быть ей благодарна.
— Итак, детки, — изрекла Софи и обвела взглядом нашу дружно жующую компанию. — Пора держать ответ за все, что вы натворили. А потому, Элайза, будь добра, отставь чашку и настройся слушать меня внимательно.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
В отличие от остальных, которые напряглись от слов госпожи Ратовской и отложили еду, я продолжила есть, потому что точно знала, о чем пойдет речь. И даже представляла, какими примерно будут хлесткие фразы Софи. И не ошиблась. Ни разу.
— Вы оба сели в огромную лужу. Ты и Асакуро подвели свою команду. Мало того, вы утратили мое доверие. Прежний договор не имеет силы. Я не готова вручить вам жителей деревни. Вы два безответственных оборотня, которые потешили свое эго, с легкостью отбросив общие планы.
— Софи… — жалобно протянула Элайза.
— Помолчи, — мягко, но непреклонно перебила ее женщина. — И ты, Асакуро, не вставай. Я успею вырубить вас всех раньше, чем каждый успеет чихнуть. А потому сиди и слушай.
— Госпожа Ратовская…
— Закрой рот, мальчик, — предупреждающе потребовала Софи. — Твои инстинкты сейчас неуместны. Глуши их, иначе вы оба вылетите за ворота моей деревни и со своими проблемами будете разбираться самостоятельно.
— Вы не поступите так, — глухо произнесла Элайза, — ведь во мне… ведь мы…
— Хейли в силах помешать Вейре родиться у вашей пары. Это, в свою очередь, приведет к тому, что все обязательства по своему обещанию вы не исполните, а следовательно, лишитесь крыльев и магии. И знаете, этот вариант мне нравится больше всего.
Вот тут-то я и отложила пирожное. Нет, меня не удивляли слова Софи, меня поразило другое — откуда она могла это знать. Откуда госпоже Ратовской известно то, о чем говорила мне демиург. Если только…
