Через час орудийным огнём в северной стене была проделана годная для прорыва брешь. Сразу же в неё бросились французские моряки, тащившие с собой две гаубицы. Но, пройдя через пролом и с помощью лестниц проникнув внутрь города, французы неожиданно столкнулись с сильным сопротивлением оборонявшихся. Атаковавшие оказались у здания большого городского ломбарда, превращённого в хорошо укреплённый опорный пункт обороны. Французы попали под сильный огонь ружей и малых пушек из многочисленных бойниц в крыше и стенах здания. Два французских офицера и три солдата были убиты на месте, многие были ранены. Это замедлило продвижение первой штурмовой колонны.
Второй группе наступавших удалось захватить северные ворота, открыть их и, оттеснив повстанцев, обеспечить проход цинским войскам, которые бросили в этот бой несколько тысяч человек. Но цинские солдаты боялись продвигаться от ворот в глубь города. Большинство из них к тому же были вооружены только мечами и копьями, а многие лишь… флагами. Только полторы тысячи из них имели хоть какое-то подобие военной формы и опознавательные синие кушаки.
Несмотря на сильный встречный огонь, французам с помощью одной оставшейся у них гаубицы и при поддержке непрерывного огня с кораблей удалось оттеснить оборонявшихся и захватить участок стены от пролома до северных ворот. Дальнейшее продвижение было задержано многочисленными частоколами, рогатками, железными ежами и сильным огнём повстанцев, засевших за домами и в узких переулках. Цинские войска продолжали входить в город через северные ворота, но встречный поток раненых приостановил их движение.
Проникшие внутрь города цинские солдаты немедленно стали грабить и поголовно убивать попадавшихся на их пути мирных жителей. Поскольку за каждую отрубленную голову выдавалось вознаграждение, они бросились отрезать головы и у повстанцев, убитых французами, что вызвало крайнее возмущение французских моряков, и они, чтобы сохранить свой заработок, открыли стрельбу по цинским солдатам.
Расчёт адмирала Лягера на быстрый успех не оправдался. Бой длился уже четыре часа, а повстанцы и не думали капитулировать. Они отбили атаку цинских войск у западной части стены, и вскоре жёлтые флаги восстания появились у северных ворот. Натиск шанхайцев вызвал смятение среди цинских солдат, для которых огонь наступавших оказался «слишком горяч», а северные ворота слишком тесны для бегства. В панике они бросились перелезать через городскую стену. Вниз полетели люди, оружие, флаги. Падавшие калечились, разбивались насмерть, натыкаясь в суматохе на оружие своих же соратников. Французы пытались остановить бежавших, но те, обезумев, открыли по ним огонь. В итоге французы, уже израсходовав все боеприпасы (по 60 зарядов на каждого моряка) и не полагаясь более на своих сомнительных союзников, вынуждены были отступить из города.
Французы потеряли в этом бою двоих офицеров и 13 солдат, ещё 4 офицера и 32 рядовых были ранены. Потери цинов были более значительны. В городе они оставили 1200 убитых, за его пределы из боя было вынесено не менее 1000 раненых. Повстанцы стащили в один из храмов всех убитых и раненых цинских солдат, загнав туда же более 60 пойманных в городе пленных. Затем, мстя за штурм города, они завалили храм обломками разрушенных домов и сожгли до основания.
В течение всего боя против французско-цинских войск оборонявшиеся держались преимущественно в укрытиях – в забаррикадированных домах с окнами, заложенными мешками с землёй, передвигались скрытыми ходами сообщения между домами, активно использовали пушки и фитильные ружья. Поэтому их потери оказались незначительными.
Город по-прежнему оставался в руках восставших. Не меньшим был и моральный урон – престижу западного оружия в Китае был нанесён первый чувствительный удар.
Несмотря на горький урок, полученный французами не без участия их цинских союзников, отношения французской и маньчжурской администрации в шанхайском сеттльменте стали почти дружественными. Императорский наместник Гиркана лил слезы и расточал соболезнования по поводу потерь, понесённых французами, а в официальных цинских документах отныне французы перестали именоваться варварами…
Город штурмует голод
Боевые успехи повстанцев, однако, не устранили главную угрозу – в осаждённом уже второй год и намертво блокированном Шанхае свирепствовал страшный голод. Наблюдатели из европейских концессий сообщают, что осаждённые даже ели трупы убитых цинских солдат.
Впрочем, сообщения о каннибализме отличаются фантастическими и страшными подробностями:
«Однажды в городе появился человек, родом из Нинбо, который принёс для продажи масло по 36 вэнэй за цзинь. Жители наперебой раскупали его. Оно было прозрачным, в лампах горело особенно ярко, но иногда сильно трещало. Пища из трав, приготовленная на нём, казалась особенно вкусной. Предполагали, что это собачий жир, но впоследствии выяснилось, что это был вытопленный человеческий жир».
Когда из более чем 200-тысячного населения Шанхая в городе осталось не более 20 тысяч жителей, атаманы повстанцев приняли решения выйти за стены и попытаться прорваться. В ночь на 18 февраля 1855 года город был подожжён, в ночном бою большинство повстанцев погибли, меньшей части из них удалось прорвать окружение цинских войск и уйти на соединение с тайпинами.
Заняв покинутый инсургентами Шанхай, правительственные войска устроили немногим оставшимся и пленным резню. Повстанцы и жители Шанхая, пытавшиеся скрыться на территории европейских концессий, методично выдавались маньчжурам на расправу. Европейские консулы лишь потребовали не выставлять отрубленные головы на городской стене. Среди пленных после жестоких пыток была казнена Чжоу Сюин, женщина в чине «цзянцюня»-генерала, командовавшая отдельным отрядом повстанцев.
Один из основных военных лидеров шанхайцев Лю Личуань сумел выйти из окружения, переодевшись… буддийской монахиней. Будучи человеком небедным и главой тайного общества из «триад», он ушёл в подполье, скрывшись в многолюдных южных провинциях Китая и отказавшись от дальнейшей вооружённой борьбы.
Однако по всему Китаю продолжали полыхать многочисленные восстания, а в самом центре страны многочисленные армии тайпинов вели новые бои и походы.
Революция пожирает своих детей, или Резня среди «младших братьев Христа»
Освободившаяся после взятия Шанхая маньчжурская армия осадила Чжэньцзян. Этот стратегически важный узел соединения Янцзы и Императорского канала тайпины удерживали с весны 1853 года. С учетом того что укреплённые лагеря цинских войск на обоих берегах Янцзы к востоку от Нанкина до сих пор угрожали непосредственным подступам к тайпинской столице, для «Тай-Пин Тянь-Го» («Царства Небесного Величайшего Счастья») сложилась опасная ситуация, грозившая началом большого маньчжурского наступления.
Чтобы отобрать здесь инициативу у противника, тайпины к началу 1856 года подготовили Восточный поход; наступление на восток к морскому побережью страны началось 1 февраля. К середине марта воины «Царства Небесного» отбросили противника от Чжэньцзяна, а в боях с 3 по 5 апреля разгромили цинский лагерь на северном берегу Янцзы, уничтожив комплекс из более чем 120 укреплённых пунктов.
