Именно поэтому в Китае иностранный капитал будет беззастенчиво «опиумными» и «полицейскими» войнами отбирать себе привилегии, включая экстерриториальные сеттльменты, а в России он будет, за исключением Крымской войны, действовать более «цивилизованными» экономическими методами. Впрочем, в итоге промышленность обеих стран будет фатально зависеть от иностранцев.
Нарезная винтовка против фитильной аркебузы
Социально-экономическая отсталость России на фоне европейской промышленной революции стала явно сказываться в военном деле лишь к середине XIX столетия, когда империя Романовых стала объектом «полицейской» Крымской войны со стороны Англии и Франции. Именно техническое отставание России – отсутствие железных дорог, парового флота и массового нарезного оружия – позволило англо-французам в 1854–1855 годах атаковать на выбор все морские окраины империи.
Ровно то же в 1840–1842 и 1856–1860 годах случилось в Китае. Но, в отличие от Китая, заметная техническая отсталость России не превращалась в пропасть, подобную той, что лежала между средневековой фитильной аркебузой китайского солдата и находившейся в руках британского морского пехотинца капсульной нарезной винтовкой Минье – Притчетта, созданной и массово внедрённой в 40-е годы XIX века… Поэтому англо-французы решились наступать на Пекин в 1860 году и захватили его, но не решились атаковать Петербург несколькими годами ранее. Грозный британский флот свободно оперировал у берегов обеих империй, в Чёрном и Жёлтом морях, но десантные операции в России требовали от войск Запада на порядок большего напряжения и потерь.
Благодаря географии России в военном смысле повезло близко соседствовать с Западной Европой – необходимость воевать с самыми развитыми странами Запада (от шведов Карла XII до Наполеона) заставляла российскую правящую элиту, несмотря на социально-экономическую отсталость страны, поддерживать свою военную машину на европейском уровне. Военная судьба Китая благодаря всё той же географии сложилась иначе.
Племена маньчжуров подчинили себе Китай в годы, когда в России царствовал отец будущего императора-реформатора Петра I. Незадолго до взятия «северными варварами» Пекина грандиозное крестьянское восстание свергло последнего императора из китайской династии Мин. Напуганная крестьянской войной знать Китая предпочла договориться с маньчжурами.
Именно тогда сложилась военная система маньчжурской династии Цин, просуществовавшая почти без изменений до начала ХХ века. Свою военную реформу объединитель маньчжурских племён хан Нурхаци начал в 1601 году, когда возникли первые «знамёна»-корпуса маньчжурской армии. В ходе завоевания Китая окончательно оформилась система этих корпусов, превратившихся в «восьмизнамённую» армию, включавшую восемь маньчжурских, восемь монгольских и восемь китайских дивизий, сведённых в восемь корпусов, каждый со своим цветным знаменем. Кстати, в 1685 году в состав «Жёлтого с красной каймой знамени», самого старшего в иерархии «восьмизнамённой армии», вошло и несколько сотен русских казаков, взятых маньчжурами в плен после долгой осады Албазина (маньчжуры называли его Якса).
Численность этнических маньчжур составляла немногим более 3% от числа населения новообразованной Цинской империи, однако костяк сухопутной армии составляли именно маньчжурские части и родственные им племена солонов и тибо. Вторую ступень в имперской иерархии занимали монголы, за ними шли китайские коллаборационисты-«ханьцзюнь», служившие в «восьмизнамённой армии», и лишь затем остальные китайцы. Помимо ударной армии «восьми знамён» были созданы и местные гарнизонные и охранные войска из китайцев, не входившие в привилегированную систему «восьми знамён» и называвшиеся «войсками зелёного знамени».
В XVII веке военная организация маньчжур была пусть и не передовой, но вполне соответствующей современному ей европейскому уровню. Но вскоре империя Цин достигла своих «естественных» границ – «Срединное государство» и вассальные ей более слабые «варварские племена» со всех сторон окружали почти безлюдные и труднопроходимые просторы Мирового океана, северной тайги, южных тропиков и высочайших в мире гор – Гималаев.
Полтора века маньчжурский Китай не сталкивался с противником, обладающим развитой военной организацией и техникой. Европейские державы были отделены далёкими морями и до начала эпохи парового флота просто не имели возможности перебросить достаточные силы к границам Поднебесной. Российская же империя никогда и не имела на своих дальних восточных границах современных и многочисленных войск. Такое положение изменилось только в ходе Крымской войны, которую Россия проиграла на берегах Чёрного моря, но неожиданно выиграла на берегах Амура.
Глава 8
Вторая «опиумная» война. Как британский учёный обманул маньчжурского наместника
Сомнительный casus belli для «полицейской» войны
Чтобы понять дальнейшую политику Пекина в отношении Амура, перенесёмся с северных таёжных границ империи Цин в южные тропики, туда, где китайский Кантон граничил с уже британским Гонконгом.
После победы в первой «опиумной» войне и заключения Нанкинского договора, открывшего для иностранной торговли ряд портовых городов Цинской империи, английские коммерсанты проявили необычайный энтузиазм в отношении китайского рынка. Одна известная в Лондоне фирма, видимо прослышав о том, как китайцы «мучаются» с их палочками, ввезла в Китай большую партию столовых ножей и вилок, громко объявив о своём намерении снабдить этими предметами всё население Поднебесной. Другая крупная фирма отправила в Китай большую партию роялей. Деньги, вырученные от реализации этих товаров, не покрыли даже расходов по перевозке…
Главный барыш на китайском рынке приходился по-прежнему на долю опиумоторговцев (только в 1855 году в Китай везли свыше 5 000 тонн опиума). Поэтому, освободив свои военные силы после Крымской войны и пользуясь трудностями цинской династии в борьбе с тайпинами, английская промышленная буржуазия поспешила на дальнейшее завоевание богатств Китая.
«Иностранное лекарство» – британская торговля опиумом в Китае. Французская карикатура середины XIX века
Новая война, хотя она по традиции и именуется очередной «опиумной», в полном смысле таковой уже не являлась. Иногда её называют торговой. Это действительно была торговая по сути и «полицейская» по форме война. Война не за номинальное обладание землями и народами, а война за фактический контроль над их рынками и экономикой. Война не на уничтожение врагов и их армий, а война для ослабления и принуждения противника к желаемому для победителя образу жизни (главным образом, экономической, но, по сути, и всей жизни).
Торговые войны ведутся и равными по военному уровню противниками (вроде классических торговых англо-голландских войн XVII века), если же такая война происходит между сторонами, заведомо не равными в военно-техническом отношении, то она выливается в форму «полицейской» войны. Как определяет наш современник Р. Светлов в послесловии к переизданию книги подполковника Бутакова и капитана Тизенгаузена «Обзор войн европейцев против Китая» (издание 1884 г., переиздание 2002 г.): «Под «полицейскими операциями», или «полицейскими войнами», понимается тип военных конфликтов, когда целью, по крайней мере внешней, является не уничтожение или прямое подчинение какой-либо страны (или её части), а показательное возмездие её руководству за ущерб, нанесённый «образцовым государствам», смена неугодного правительства, расправа с некими «агентами мирового зла» и т. п. Подобные войны имеют особую идеологическую специфику, а также особенные стратегические и оперативные приемы, при помощи которых достигается успех…»
