Как с ужасом писал китайский очевидец, свидетель тех лет: «Днём люди спали, а ночью бодрствовали; ясным светлым днём не слышно было и человеческого голоса, царила тишина, а ночью при свете луны и красных фонарей открывался дьявольский базар…»
Курение опиума на полтора века стало бичом китайской жизни, и даже в первой половине XX века многие видные политики и военные деятели Китая всех противоборствующих лагерей – вроде «Молодого маршала» Джан Сюэляна или главного красного маршала Джу Дэ, бывшего в молодости страстным курильщиком опия, – не были свободны от этой пагубной страсти. И только жёсткая диктатура Коммунистической партии Китая сумела обуздать наркотическую эпидемию.
А пока же чиновники империи Цин упивались опиумными галлюцинациями, а их более корыстные коллеги упивались подсчётом коррупционных барышей, которые приносила нелегальная торговля маковым зельем. Всеобщая коррупция стала третьим – помимо ущерба генофонду и экономике – злом, занесённым в Китай на парусах быстроходных опиумных клиперов, порождённых бурно развивавшимся европейским капитализмом.
Первый императорский указ о запрете торговли опиумом появился ещё в 1729 году, задолго до развития систематического британского трафика из Индии. Начиная с 1796 года указы о запрете опиума следовали регулярно со столь же постоянной безрезультатностью. Зачастую европейские купцы вели торговлю прямо с кораблей, стоявших на якоре у побережья. Многочисленные сампаны и джонки свозили опиум на берег и по многочисленным рекам и каналам распространяли его по всему Китаю.
«Борьба» с опиумоторговлей создала устойчивую коррупционную систему среди маньчжуро-китайского чиновничества. Например, лет за десять до первой «опиумной» войны капитан Хань Чжаоцин, назначенный руководить борьбой с опиумной контрабандой, договорился с иностранными судовладельцами и с каждых пропущенных 10 тысяч ящиков опиума брал процент, несколько сот ящиков, и докладывал о них властям как об успешно захваченных. Дошло до того, что он ввозил опиум на военных судах и получал при этом награды за успешную борьбу с наркоторговлей. В результате высокопоставленный коррупционер получил чин адмирала и право ношения павлиньих перьев на головном уборе, нажил огромное состояние, ну и заодно убил наркотиком множество соотечественников.
Нельзя сказать, что данные проблемы совсем не волновали власть. У высших чинов империи Цин были разные взгляды на проблему опиума. Часть чиновников выступала за тотальный запрет не только торговли, но и хранения и употребления опиума. Другие, наоборот, призывали шире наладить собственное опиумное производство, строго запретив употребление лишь военным и чиновникам, и собственным опиумом вытеснить с китайского рынка опиум английский, чтобы остановить стремительный отток серебра из Поднебесной. Но наиболее многочисленная и, как выяснится, наиболее влиятельная часть элиты вообще ни за что не выступала – этим разложенцам и так неплохо жилось.
Невольным инициатором первой «опиумной» войны станет честный китайский чиновник Линь Цзэсюй. Но именно этот человек сделает для Китая и первое описание царской России, на котором стоит остановиться поподробнее.
Глава 3
Царская Россия глазами Китая. Какой в XIX столетии виделась Российская империя из Китая
Интересующемуся историей российскому читателю давно известны произведения, описывающие взгляд на нашу страну иностранца с Запада, из Европы. Начиная с «Записок о Московии» Сигизмунда фон Герберштейна XVI века до «России в 1839 году» маркиза де Кюстина.
И посол императора «Священной Римской империи» (фактической предшественницы современного Евросоюза) барон фон Герберштейн и, как бы сказали сейчас, «независимый журналист» де Кюстин дали весьма любопытный взгляд на нашу страну извне. Взгляд чужой, зачастую недоброжелательный, но меткий – и оттого очень интересный, полезный. Ведь не зря сказал один русский поэт: «Большое видится на расстоянии».
Споры о таких взглядах иностранцев на Россию – о том, чего там больше, откровенной русофобии или нелицеприятного, но объективного анализа, – ведутся уже как минимум третий век. При любых итогах таких споров бесспорно одно – мнение европейцев, их взгляд на нашу страну с Запада в России всегда вызывали повышенный интерес.
При этом взгляд на Россию с противоположной стороны света, с Востока, в нашей стране, как правило, никому не известен, за исключением единиц узких специалистов-востоковедов. Парадоксально, но мнение о России ничем не прославленного, кроме, собственно, «Записок» о нашей стране, француза де Кюстина обсуждается уже не первый век. При этом почти никто не знает, что одновременно с де Кюстином о Российской империи писал ещё один очень внимательный (и в чём-то столь же недоброжелательный) иностранный наблюдатель.
Только был этот посторонний исследователь нашей страны одним из первых лиц своего огромного государства, самого населённого на планете. И вот об этом взгляде со стороны – со стороны Востока, вроде бы дальнего, но плотно примыкающего к нашим границам, – Россия не знает почти ничего. Попробуем исправить эту ошибку.
«Серебряный журавль» против европейского опиума
В 1839 году, том самом, когда французский маркиз Астольф Луи Леонор де Кюстин катился в карете из Петербурга в Москву, на 8 тысяч вёрст юго-восточнее столицы Российской империи из Пекина в самый большой порт на юге Китая ехал новый начальник. Карету ему заменял паланкин, который на своих плечах несли десятки слуг.
54-летний Линь Цзэсюй был отмечен титулом «чжитай», в соответствии с которым ему полагался серебряный журавль, вышитый на груди чиновничьего халата. Титул «чжитай» в России переводили как «наместник», а в Англии – как «Viceroy», вице-король.
Действительно, наместник Линь уже два года возглавлял две самые населённые провинции в центре Китайской империи – Хубэй и Хунань, а в самом конце 1838 года император Сяньфэн фактически присоединил к его наместничеству и самую южную провинцию страны, Гуандун. Тогда на территории этих трёх провинций Китая, подвластных Линь Цзэсюю, проживало около 70 миллионов человек – столько же в том году населяло всю территорию Российской империи.
Императорский наместник Линь Цзэсюй
Пекинское правительство поручило наместнику Линю искоренить торговлю опиумом на юге страны, для чего ему подчинили не только третью провинцию, но и морской флот, охранявший южные берега Китайской империи Цин. К тому времени нелегальный ввоз опиума английскими купцами обеспокоил даже надменных и костных царедворцев Пекина.
По оценкам Линь Цзэсюя, который уже несколько лет с тревогой изучал проблемы опиумоторговли, в 1835 году китайцы заплатили англичанам за этот наркотик почти 3 тысячи тонн серебра в монетах и слитках – это в десять раз превышало стоимость всего легального импорта за тот год из Британии в Китай. Всего за два следующих года объём опиумной торговли удвоился – в 1837 году англичане ввезли в Китай 2535 тонн опия, выручив за него 592 тонны серебра.
