Якуб-бек, узнав о походе противника, выступил ему навстречу из столичного Кашгара во главе 13-тысячного отборного войска. В мае 1876 года эта гвардия «Счастливчика», к которой присоединилось ещё 10 тысяч бойцов провинциальных отрядов, сосредоточилась в городке Токсун, в 400 километрах к западу от «оазиса Хами». Городок располагался на главной караванной тропе, ведущей в глубь Восточного Туркестана. Якуб-бек рассчитывал здесь, на удобных и хорошо подготовленных позициях, отразить удар войск империи Цин…
В эти же дни в пяти тысячах вёрст к северо-западу от разгоравшейся схватки за Синьцзян, в Санкт-Петербурге, в здании Главного штаба напротив Зимнего дворца, проходило совещание высших чинов Российской империи. Обсуждали именно судьбу Восточного Туркестана. Архивные документы содержат точную формулировку повестки дня: «Сохранение в Кашгаре господства нынешнего владетеля или, напротив, ниспровержение его и восстановление власти китайского правительства».
О том, какое значение придавалось далёким событиям в центре Азии, свидетельствует состав собравшихся: военный министр Дмитрий Милютин, товарищ (заместитель) министра иностранных дел тайный советник Николай Гирс, туркестанский генерал-губернатор Константин фон Кауфман, генерал-губернатор Западной Сибири Николай Казнаков, начальник Главного штаба генерал-адъютант граф Фёдор Гейден, его помощник генерал-лейтенант Григорий Мещеринов, вице-директор Азиатского департамента МИД, действительный статский советник Александр Мельников и заведующий Азиатскими делами Главного штаба полковник Александр Проценко.
Среди собравшихся были лица, прекрасно знавшие обстановку в центре Азии. Именно генерал-адъютант Кауфман всего несколько лет назад присоединял к Российской империи Бухару, Хиву и Коканд. Полковник Проценко ранее неоднократно бывал в экспедициях на окраинах Синьцзяна и к тому времени уже 15 лет занимался организацией военной и политической разведки в Центральной Азии. В качестве эксперта по Китаю к работе заседания привлекли генерал-майора Михаила Венюкова – в прошлом сыгравшего немалую роль в присоединении к России бывших владений империи Цин на Амуре и в Приморье, не раз бывавшего в Китае именно с целью изучения его армии и политики.
Вопрос о судьбе огромного пространства в центре Азии не был простым. Якуб-бек изначально был противником России, до воцарения в Синьцзяне он, как военачальник Кокандского хана, не раз воевал с русскими. Более того, в 1868 году «Счастливчик» заключил официальное соглашение с эмиром Бухары о совместной войне против России и даже собрал в Турфане 9 тысяч воинов для вторжения в новые российские владения на территории Киргизии. Открытую войну Якуб-бека против России предотвратил быстрый разгром русскими войсками Бухары и временное прекращение русско-кокандского конфликта.
У туркестанского генерал-губернатора Кауфмана тогда возникла мысль завоевать отколовшийся от Цинской империи Восточный Туркестан русскими отрядами, но под знаменем кокандского хана. Монарх Коканда Худояр-хан в то время как раз стремился упрочить свою шаткую власть при помощи союза с Россией. По замыслу Кауфмана переход Синьцзяна под номинальную власть Кокандского ханства должен был не только свергнуть враждебного Якуб-бека, но и стать промежуточным этапом на пути поглощения Российской империей всего гигантского Туркестана, Восточного и Западного. Этому способствовали и экономические факторы – караванная торговля Синьцзяна в то время была завязана не на Китай, а на становившуюся российской Среднюю Азию.
В 1871 году двухтысячный русский отряд под началом генерала Герасима Колпаковского занял немалый кусок земель на северо-западе Синьцзяна, в долине реки Или, где восставшие против империи Цин уйгуры и дунгане сначала вырезали несколько десятков тысяч китайцев, маньчжуров и калмыков, а затем начали резать друг друга. Благодаря всеобщей междоусобице туркестанский генерал-губернатор Кауфман малыми силами легко упразднил возникший здесь «Таранчинский султанат» и образовал так называемый «Илийский край» под протекторатом России.
Царь Александр II поспешил успокоить империю Цин, направив русскому послу в Пекине предписание разъяснять эту политику следующим образом: «Вмешательство наше в дела Западного Китая имеет единственной целью оказать содействие китайцам к восстановлению их власти в отторгнутых западных провинциях…» В реальности Петербург выжидал, как будут развиваться события в Китае и Синьцзяне, – станет ли Пекин возвращать утерянные владения в центре Азии либо откажется от них. Напомним, что в то время верхи империи Цин вели жаркую дискуссию именно об этом, немало влиятельных лиц в Пекине, учитывая страшный кризис в государстве после восстания тайпинов и «опиумных» войн, предлагали отказаться от Синьцзяна, ограничившись формальным признанием вассалитета со стороны Якуб-бека.
Но к весне 1876 года стало понятно, что империя Цин от Синьцзяна не отказалась и готова к борьбе за него. Изменились и некоторые приоритеты во внешней политике России – после начавшихся годом ранее антитурецких восстаний на Балканах в Петербурге почти не сомневались в скорой войне против Османской империи. Берега Чёрного и Средиземного морей интересовали правительство Александра II куда больше, чем далёкие пустыни Синьцзяна. Это и решило судьбу Восточного Туркестана, который стали рассматривать исключительно в свете надвигающейся войны с турками и постоянного «холодного» конфликта с Британской империей.
Якуб-бек к тому времени официально считался вассалом Османского султана, признав его «халифом» и получив из Стамбула титул «эмира». Исламистские и антирусские вкусы владыки Синьцзяна, равно как и его амбиции в отношении мусульман Средней Азии, секретом не были. Это означало, что в случае войны с Турцией Россия получит на своих ещё не освоенных среднеазиатских границах 45-тысячное враждебное войско с приличным количеством английских винтовок.
Ситуацию эмоционально обрисовал генерал Михаил Венюков: «Только Россия является препоной честолюбивому эмиру в его стремлении основать большое мусульманское государство в Средней Азии… С нашей стороны, конечно, нет никакого резона содействовать осуществлению его планов и, напротив, должно желать, чтобы усилению Еттишара был положен, наконец, предел. Всего бы лучше, по-видимому, было содействовать китайцам в нанесении ему хорошего удара с востока, для чего достаточно упрочить их положение в Чжунгарии и Хами и снабдить их оружием и другими военными запасами. Китайцы – соседи испытанного миролюбия и притом имеют одинаковый с нами интерес в Средней Азии: сдерживать волнения номадов, столь вредных для их оседлых соседей. Их соседство в Кашгаре было бы выгодно для нас уже потому, что заслонило бы нас от британской Северной Индии, откуда идут не только неприязненные нам внушения Якуб-беку, но и оружие, далеко превосходящее луки со стрелами и фитильные ружья среднеазиатцев…»
Все участники совещания в Главном штабе русской Императорской армии согласились с Венюковым. В итоговом протоколе совещания указывалось, что господство Цинской империи в Восточном Туркестане «не столь опасно для наших среднеазиатских владений, как власть Якуб-бека, стремящегося создать подле нашей границы сильное независимое мусульманское государство, могущее всегда поддерживать брожение в подвластном нам мусульманском населении».
